Андрей Гребенюк - Россия. ХХ век начинается…

Это – врожденное свойство марксистко-ленинской софистики, которая позволяет не открывать новых исторических фактов, а создавать видимость объяснения того, что уже известно. Для ее последователей критерием истины является выгода: что полезно высшей номенклатуре, то и истинно для широких масс. Кампания «гласности» была санкционирована Горбачевым, который расчищал место на песке для постройки семейного мемориала. Никто, нигде и никогда так не боролся с историей собственного народа, как в России на рубеже двух тысячелетий. Властям предержащим в многострадальной России всегда хочется по примеру Ленина утвердить очередную непререкаемую «истину», которая приносит выгоду немногим гласным за счет миллионов немых.

Еще никому из мыслителей не удалось отыскать в прошлом такого титана-правителя, который смог действительно замедлить или ускорить социальный прогресс. Такая экстравагантная мысль могла прийти в голову только китайскому императору Цинь Шихуанди, истребившему всех ученых в Поднебесной империи ради своего обожествления, непревзойденным отечественным «агробиологам-марксистам» – народному академику Лысенко, «последнему романтику коммунизма» Хрущеву и «спринтеру научно-технического прогресса» Горбачеву. Эти отечественные иконоборцы попросту не успели окончательно «яровизировать» российскую историческую науку.

Всплеск активности советских историков в годы «перестройки» был вызван лицемерным смягчением идеологического надзора со стороны Отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС. Ученые почувствовали себя свободными в выборе методологии и формы подачи фактов, вначале не осознав, что выполняют «социальный заказ» того же самого учреждения на выборочное разоблачение «деформаций социализма» советского прошлого. Эту практику, начатую опытными партийными чиновниками, с большим успехом продолжали неутомимые либеральные борцы против тоталитаризма и коммунизма из «кувырк-коллегии» президента Б.Н. Ельцина.

Цинизм пропаганды с тех пор призван лишь активизировать «человеческий фактор» в реализации социально-экономических интересов господствующей элиты. Русский философ В.В. Розанов предупреждал: «И когда мы видим, как опять и опять человек рассматривается как средство, если мы с отвращением заметили, как таким же средством становится и сама Истина, могли ли мы не отвратиться от поколения, которое все это сделало!»[67]

После распада СССР под знаменами свободы печати выступили шеренги представителей доселе неведомых профессий – «военных писателей», «исторических публицистов» и «телеведущих», хотя по образованию они были кем угодно, только не профессиональными историками. Их «проекты» заполонили весь рынок военно-исторической литературы и тематических передач в средствах массовой коммуникации информационным мусором. Вероятно, другой истории они попросту не знали и сложной методологией изучения исторических фактов не владели.

Во имя исполнения сиюминутного политического заказа они, по правилам церковного хора, исповедуют принцип Готфрида Лейбница: «Если бы геометрия так же противоречила нашим страстям и нашим интересам, как нравственность, то мы бы так же спорили против нее и нарушали ее вопреки всем доказательствам Евклида и Архимеда, которые мы называли бы тогда бреднями и считали бы полными ошибок»[68].

Подкармливаемые высокими гонорарами, многие из них целенаправленно развенчивают прежние духовные ценности. Образцом для подражания стал историко-фантастический роман В. Суворова «Ледокол», вышедший в демократической Российской Федерации с благословения и при финансовой поддержке администрации президента Ельцина астрономическим тиражом. Для придания ей статуса исторического исследования в 90-х годах даже проводились масштабные научные конференции, в ходе которых серьезные научные мужи обсуждали проблему «а был ли мальчик?»[69].

В результате такого признания его вклада в науку плодовитый борзописец, исторические знания которого, по его же словам, оцениваются уровнем лейтенанта военного училища, написал несколько томов в продолжение избитой темы времен холодной войны о советском экспансионизме. Он оказался достойным подражателем Александра Дюма-отца, который своими бессмертными романами доказал, что «история – это гвоздь, на который можно повесить все что угодно».

Оценивать опусы В. Суворова с научной точки зрения – все равно что обсуждать фактическую достоверность романов Вальтера Скотта, Франсуа-Рене де Шатобриана или Фенимора Купера. По поделкам этого воинствующего дилетанта, особенно в военно-технических вопросах, нельзя всерьез изучать военную историю, но можно на их конкретном примере познакомиться с законами Зазеркалья с урожденным злодеем Сталиным вместо наивной Алисы.