В некоторых европейских странах стратегические факторы привели к существенным конституционным изменениям. В 1701 году английский парламент принял «Билль о престолонаследии», согласно которому наследовать королеве Анне должна была внучка Якова I София Ганноверская и ее наследники при условии, что они будут протестантами. Этот закон лишил власти Стюартов – равно католиков или протестантов, – и его целью было защитить от «якобитов» и от их французских сторонников завоеваний 1688 года. С другой стороны, парламент Эдинбурга, возмущенный тем, что с ним не посоветовались, вскоре принял собственный аналогичный закон, в котором оговаривалось только протестантское вероисповедание правителя. Отсюда следовало, что Стюарты могут вернуться, если отринут католичество; возник призрак «разделения корон» и нового окружения Англии. В целом же война против Франции требовала дальнейшего укрепления взаимодействия севера и юга. К примеру, не было ни малейшего смысла проводить независимую торговую или колониальную политику. Элита вигов по обе стороны границы соглашалась с тем, что, несмотря на взаимные противоречия, первостепенной задачей является проблема с Людовиком XIV. Поэтому в 1707 году Англия и Шотландия приняли Закон об унии, согласно которому Шотландия получала достойное представительство в Вестминстере, сохраняла свою юридическую и образовательную систему, однако отказывалась от самостоятельной внешней политики и политики в сфере безопасности. Уния принималась с целью доведения войны до победного конца, так что можно сказать, что именно война породила унию. Общая цель – борьба против папства и универсальной монархии – объединила две половины острова крепче, чем подкуп, запугивание или коммерческая выгода. [226] Christopher Storrs, ‘The Union of 1707 and the War of the Spanish Succession’, in Stewart J. Brown and Christopher A. Whatley (eds.), The Union of 1707. New dimensions (Edinburgh, 2008), pp. 31–44, and Allan I. Macinnes, Union and empire. The making of the United Kingdom in 1707 (Cambridge, 2007), pp. 243–76.
В Испании тяготы войны также привели к серьезным конституционным изменениям. Поначалу казалось, что конфликт усилит политическое участие масс. Когда в октябре 1705 года союзники захватили Барселону, высшее дворянство в Королевском совете фактически восстало. В ноябре того же года знать потребовала, чтобы с дворянами советовались в вопросах ведения войны. Филипп возразил, что, по его мнению, дело было не в отсутствии консультаций, а в продолжавшихся региональных междоусобицах. В 1707 году он добился династического союза корон Кастилии и Арагона, куда вошли сам Арагон, Валенсия и Каталония. Автономию сохранили только Наварра и провинция басков. Остальная Испания превратилась в унитарное государство. Филипп достиг того, в чем не преуспели ни Карл V, ни Филипп II, ни граф Оливарес. Современную Испанию породила война за испанское наследство. Но если в Британском Содружестве это было реализовано благодаря парламенту, то в Испании ради единства пожертвовали представительными собраниями. [227] The Council of State’s protest to Philip is in Henry Kamen, The war of succession in Spain, 1700–1715 (London, 1969), p. 91.
Во Франции тяготы войны не позволили уничтожить давние препятствия, мешавшие осуществлению конституционной реформы. Потрясенный победами союзников в предыдущие два года, французский маршал Вандом предложил Людовику в 1706-м созвать первые с 1614 года Генеральные штаты и обрести тем самым народную поддержку. Король отказался, возможно, из страха, что тем самым откроет ящик Пандоры. На тот момент политическое участие по-прежнему ограничивалось законотворческими функциями парламента, который обладал правом вводить или отвергать новые налоги. [228] Albert N. Hamscher, The Parlement of Paris after the Fronde, 1653–1673 (Pittsburgh, 1976), pp. 89–90, 122–3 and 198.
Последствия стратегической катастрофы 1680-х годов для Османской империи были воистину драматическими. Когда в 1686 году Буда сдалась имперцам, «ударная волна», вызванная этим событием, вскоре докатилась до Константинополя. В результате бунта янычар был низложен Мехмед IV, и на трон взошел его брат Сулейман II. Великого визиря казнили. В этом отношении у Мехмеда и Якова II была одинаковая судьба: оба они пострадали из-за ошибок во внешней политике. В ходе войны за испанское наследство Османская империя придерживалась нейтралитета. Воспоминания о поражениях при Вене и Зенте были еще слишком свежими. При этом турки восприняли договор в Карловице не как залог мирного сосуществования с христианской Европой, а как перемирие, во время которого Османская империя получила возможность перевести дух и подготовиться к новому наступлению. Теологическое обоснование они нашли в худайбии, договоре, который пророк Мухаммед некогда заключил с мекканцами. [229] Имеется в виду Худайбийский мирный договор (март 628 г.), по которому сторонники Мухаммеда заключили мир с курайшитами, владевшими Меккой, и получили возможность совершать священное паломничество (хадж) . Примеч. ред.
Это была чрезвычайно рискованная внутренняя политика, и не удивительно, что султан Мустафа II, который вскоре наследовал Сулейману II, перенес столицу в Эдирне, чтобы скрыть от населения условия Карловицкого договора. В 1703 году янычары подняли новое восстание в Константинополе, частично из-за местных злоупотреблений, наподобие задержек жалованья, но в основном из-за недовольства «пораженческой» внешней политикой. Султана Мустафу обвиняли не только в праздности и коррупции (эти явления были «исконно» присущи двору султана), но и в том, что он отдал врагам земли, принадлежавшие «дому ислама». Султана в итоге свергли, и его сменил на троне Ахмед III.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу