Array Сборник - Великие русские женщины. От княгини Ольги до Терешковой

Имя Майи Плисецкой наряду с именами Анны Павловой и Галины Улановой стало символом русского балета даже для тех, кто от искусства далек: она – настоящая, безусловная легенда. Плисецкая – не только талантливейшая балерина, она уникальная личность и великолепная женщина, в любом возрасте пленявшая публику точностью как своих жестов, так и суждений, достоинством, сдержанностью, элегантностью, стилем и вкусом, всегда прямой спиной и лебединой шеей. Подражать ей невозможно, но у нее есть чему поучиться, и для этого необязательно идти в балет.

Майя Михайловна Плисецкая родилась в 1925 году в семье, которую можно было по формальным признакам счесть советской элитой: мать, Рахиль Михайловна Мессерер, была актрисой, а отец, Михаил Эммануилович Плисецкий, занимал, что называется, «руководящие посты». Когда Майя появлялась на свет, акушерка сказала ее матери небанальное: «Твоя девчонка – крепыш. Еще и в Париж съездит. Помяни мое слово». И оказалась права. Майя, рыжая, зеленоглазая, веснушчатая, была ребенком непоседливым, своенравным и упрямым, и эти качества сочетались в ней с мечтательностью и чувствительностью. Когда она смотрела в кинотеатре фильм «Прокаженная», где персонажа Рахили Михайловны мучили, Майя обливалась слезами. Сидящая рядом мама пыталась ее утешить: «Я же здесь, с тобой!», чем только сердила дочь: Майя больше верила в происходившее не экране, чем в реальность, а мама мешала ей как следует проплакаться.

Маленькая Майя считала, что назвали ее неправильно. Она воображала себя девочкой по имени Маргарита. И при всяком удобном случае именно этим именем и представлялась. Чтобы усмирить ее сложный характер, Майю отдали в детский сад. Она не оценила прелестей жизни в коллективе, и как только воспитатели замешкались, совершила удачный побег домой.

«Поклоны – составная часть спектакля. От кометы в руках зрителя должен остаться хвост»

Ее первые детские воспоминания – дача, смерть бабушки, ненависть к молочной лапше, восьмикомнатная квартира на Сретенке. Что касается квартиры, то это не были шикарные апартаменты. Во всех восьми комнатах жили многочисленные родственники. Даже ванная комната была занята: там поселились няня Варя и дворник Кузьма. Бытовые вопросы решались, как у большинства советского населения, не без труда. Патриархом семьи был дед Майи, Михаил Борисович Мессерер, зубной врач, который тут же, на дому, принимал страдающих пациентов. Майя навсегда запомнила стоматологические инструменты, старую бормашину и издаваемые ею печальные звуки, а также табличку «Зубной врач Мессерер. Солдаты бесплатно», которая в 1914 году висела у входной двери, а во времена Майиного детства ею подпирали кран на кухне. Среди родственников Майи были и те, кто имел отношение к балету – дядя Асаф, тетя Суламифь, – так что было кому оценить способности девочки. В 1934 году Майя с отцом, матерью и маленьким братом Александром вернулись со Шпицбергена, где Михаил Эммануилович работал консулом и получил отпуск. Девочку решили отдать в Московское хореографическое училище.

Балет был всей ее жизнью (Майя Плисецкая, 1962)

На экзамен ее отвела обожаемая тетя Мита – так в семье называли Суламифь Мессерер. Майю нарядили в белое платьице, белые носочки, повязали белый бант, только туфелек белых не нашлось, что подпортило картину, но сдать экзамен совсем не помешало. Решающим моментом оказался реверанс, которым Майя удостоила педагогов. «Эту девочку мы возьмем», – тут же сказал глава приемной комиссии.

«Я впервые полно вкусила и расположенность публики, и радость успеха, пьянящий рокот аплодирующих ладоней, и азарт первопрочтения, но и вняла в некоторых глазах недобрые прищуры зависти. Со всем этим я прошла всю свою жизнь»

Первый год Майя училась в классе Евгении Ивановны Долинской, которая ставила для нее забавные хореографические миниатюры. А Леонид Вениаминович Якобсон, с которым Плисецкая впоследствии сотрудничала всю жизнь, вовлек ее в действо под названием «Конференция по разоружению»; Майя изображала перепуганного Чан Кайши. Это был первый сигнал о том, что политика вторгается даже в балет, хотя девятилетняя Плисецкая тогда об этом, конечно, не думала, просто старательно играла роль трусоватого китайца. Вскоре отцовский отпуск закончился, пришла пора возвращаться на Шпицберген, что и было сделано, но Майя так скучала по балету, что ее пожалели и отправили обратно в Москву, и не как-нибудь, а на ледоколе через Мурманск. Девочка уже понимала, что балет – главное в ее жизни.