Нэнси Шилдс Коллманн - Преступление и наказание в России раннего Нового времени

Когда заходит речь о XVI веке, прежде всего вспоминают Ивана Грозного (годы правления 1533–1584), хотя он сам и его насильственный стиль правления были исключением. Пока Грозный не взял власть в свои руки (а это произошло лишь в начале 1560-х годов), правители расправлялись с наитягчайшими преступлениями с помощью судебных процедур и карали их наказаниями разной степени тяжести. Как все правители, великие князья московские (титул «царь» был принят только в 1547 году) решительно выносили приговоры за то, что в их представлении было изменой, в том числе смертные, если считали это подходящим наказанием. Фрагмент из летописи XVI века, который приведен выше, описывает обезглавливание 1379 года. Сообщение более ранней летописи весьма лаконично («на Кучкове потяша на Москве Ивана Васильевича»), но в приведенной цитате добавлены подробности: его казнили «повелением великого князя», присутствовало «множество народа» [807]. Эти детали отражают представление XVI века о том, что значит казнить по закону (по приказу правителя) и как надо проводить казнь (должно присутствовать множество людей).

С конца XV века в источниках появляются упоминания о проходящих по всем правилам судах по делам о наитягчайших преступлениях. Дела еретиков разбирали на соборах при участии великого князя, митрополита, епископов и других иерархов. Сохранившиеся протоколы («судные списки») фиксируют обвинительный процесс и отсутствие пыток, хотя Д. Голдфранк отметил, что и к пытке порой прибегали. Приговоры таких государственно-церковных соборов часто объясняли отсылками к «канонам святых отцов» и византийскому праву (градскому закону) [808]. В светских судах следствие и суд тоже велись согласно установленной процедуре. В летописях сообщения о наказаниях за наитягчайшие преступления часто предваряются словом «сыскав», то есть «проведя расследование». Подозреваемых могли отправить в Москву на прием к великому князю или его приближенным, и тогда приговор издавался от имени великого князя [809]. Во вставках XVI века в более раннюю летопись упоминается должная процедура для легитимизации казни 1490-х годов, когда шла политическая борьба между сыном и внуком Ивана III: «Сведав то и обыскав князь великий Иоанн Васильевичь злую их мысль, и велел изменников казнити». Летопись рассказывает, как Иван III допрашивал представителей мятежной новгородской верхушки в 1471 году и так же, лишь после допроса, покарал вятских мятежников в 1489 году. В 1510 году Василий III вызвал мятежных псковитян на свой двор на суд. Мы читаем, как Иван IV заставил бояр допросить князя Семена Ростовского о его попытке бежать в Великое княжество Литовское в 1554 году и как царь советовался с боярами перед вынесением приговора: «По его [Ростовского] делом и по его словом осудил его казнити смертию» [810].

В 1530–1540-х годах начались боярские столкновения, которые проходили жестоко и даже с убийствами: шла борьба за власть и за родство через брак с Иваном IV. Несколько бояр были убиты – безрассудный шаг в политике, где все определяли отношения кланов и могла разгореться бесконечная вендетта. Подобное насилие – знак того, что система вышла из-под контроля. Равновесие вернулось только после умиротворяющих пожалований (боярских чинов и связанных с ними окладов, кто-то породнился с правящей семьей и пр.), когда наступило совершеннолетие Ивана [811]. Рассказывая об этих хаотичных десятилетиях, летописи с трудом поддерживают иллюзию развертывания божественного плана (они намекают, что бояре были убиты по приказу правителя или регента) или же списывают все на дьявольский соблазн [812]. Летописи осуждают бояр за самосуд, аресты, избиения или убийства противников «без великого князя веления» или «своим самовольством», согласно существовавшим правилам, которые временщики нарушали. В 1538 году бояр обвиняли в том, что из них «всяк своим [т. е. об интересах своих семей. – Примеч. авт .] печется, а не государьскым, ни земьсским [sic! – Примеч. авт .]». Одного боярина порицали за неучастие в советах царя, что подчеркивало центральное значение думы и права давать правителю совет. Один летописец оставил зловещую запись: «И начаша баяря меж себя держати советы, и бысть мятеж велик на Москве» [813]. Авторы летописей считали, что государственное насилие должно реализовываться только через предписанную процедуру и по законам великого князя.

Действительно, за междоусобными спорами 1530–1540-х годов судебное расследование политических преступлений продолжало работать. Проходили суды, и велось следствие по политическим делам. Сохранились данные о показаниях в процессах против бояр, расследованиях бегства в Литву, суде по обвинению в «слове и деле» и церковно-государственных судах над еретиками. В интересном, но спорном источнике описано, как Иван Грозный лично допрашивал русских, вышедших из крымского плена. Царь следовал нормам проведения розыска: сначала устный допрос, затем допрос перед инструментами пытки, затем угроза пытать, затем допрос под пыткой. К сожалению, источник не датирован, и происхождение его неизвестно [814]. Михаил Кром показал, что до совершеннолетия царя бояре и канцелярия вели работу судов от имени правителя [815].