Федор Синицын - Россия и кочевники. От древности до революции

Г.Е. Марков считал, что переход людей от земледелия к кочеванию не мог иметь места, т.к. он «означал бы регресс в социальном, хозяйственном и культурном отношениях»[47]. С.А. Плетнева отмечала, что такое бывало, но происходило «только тогда, когда земледельцы сами были недавние кочевники»[48], т.е. еще помнили о своем кочевом прошлом.

Другое мнение высказывал П.Н. Савицкий – он считал, что кочевание произошло как «отрыв от оседлости, знакомой и раннему, и позднему каменному веку». Этот отрыв случился из-за притяжения, «которое должны были оказывать на оседлого (у воды) скотовода травянистые водоразделы». В конце концов, скотовод решил «“все свое” положить на повозки – с тем чтобы отныне, в поисках травы и воды, стать независимым от оседлости»[49]. А. Тойнби также полагал, что «часть евразийцев, оставив непригодные для жизни оазисы… отправилась в путь вместе со своими семьями и стадами… Они, оказавшись в открытой степи, охваченной засухой, полностью отказались от земледелия… и стали заниматься скотоводством»[50]. По мнению Д. Снита, скотоводческое кочевание зародилось в Евразии много позже появления там земледелия[51].

Как отмечает Р.С. Хакимов, тюрки в период своего формирования скорее всего сочетали земледелие с полукочевым образом жизни, и лишь потом отдельные их племена стали чисто кочевыми[52]. М.О. Абсеметов и В.П. Зиновьев сделали вывод, что казахи в прошлом сначала были земледельцами, а потом перешли к кочеванию, причем вынужденно, «в целях физического и экономического выживания», после чего «память о земледельческом, оседлом прошлом сохранялась в сознании народа»[53].

Некоторые ученые говорят о том, что «деление этносов на кочевые и оседлые в целом довольно условно»[54] и что «непроходимой пропасти между ними не было»[55]. С.Г. Кляшторный и Т.И. Султанов писали, что переход племен и народов от кочевой к земледельческо-городской цивилизации и обратно – это «явление нормальное в истории»[56]. Л.С. Гребнев сделал вывод, что даже у русских и других народов Центральной России по целому ряду причин (много невозделанной земли и много соседей-кочевников, не всегда мирных) переход к устоявшейся, оседлой жизни так и не завершился. Он привел в качестве доказательства этого тезиса столыпинские переселения целых деревень в начале ХХ в. и освоение целины в середине ХХ в.: «Вряд ли очень уж оседлых людей удалось бы убедить ехать за тысячи километров»[57].

Действительно, у восточных славян издревле отмечалась «неполная оседлость на основе земледелия». Такой образ жизни сохранялся и позднее. Для Российского государства он был даже полезен – в частности, для колонизации свободных земель. В некоторых местностях Сибири у русских сложилось хозяйство со значительной долей скотоводства и неполной оседлостью, близкой к полукочевничеству. На Кубани в конце XVIII в. переселенные туда запорожцы начинали с преимущественно скотоводческого кочевания. У донских казаков до середины XIX в. так же были заметны остатки этого культурного комплекса. Очевидцы отмечали, что «в летнюю пору казаки делаются совершенно кочевым народом»[58].

С другой стороны, С.А. Плетнева считала, что «полукочевничество» среди оседлых народов касалось только некоторых групп людей, «выброшенных» земледельцами из своей среды в степь (обычно это происходило на пограничье). На Руси такими были «бродники», в России – казаки, которые «проникались духом кочевой жизни, теми традициями “всадничества”, которые существовали и культивировались в степях»[59].

Кочевые общества имеют свои особенности, которые не оспаривают, пожалуй, большинство ученых. Во-первых, это экологическая приспособленность. Кочевники освоили огромные пространства, не подходящие для земледелия и в целом имеющие неблагоприятные природные условия[60]. Они смогли наиболее рационально и стабильно использовать сухие степи, полупустыни, пустыни и кормить на них гораздо более обширное население, чем это смогли бы сделать земледельцы[61].

Кочевники адаптировались к циклическим засухам и сопровождающему их голоду[62], выработав способность эксплуатировать скудные, «лоскутные» ресурсы. Может показаться абсурдным, но это факт: иногда, чем больше на определенной территории находится кочевых скотоводов, тем лучше они могут пережить климатические катастрофы – например, пыльные бури и засухи (как это было в Сахеле в начале 1970-х гг.)[63].

Кочевое общество лучше, чем многие другие, умеет жить в равновесии с природой[64], не нарушая экологический баланс. Мало того, умеренное вмешательство человека – выкашивание травы с целью заготовки сена, выпас скота – даже приводит к процветанию растительности (на ходу травоядные не успевают съесть всю траву сразу, а скусывают лишь верхушки растений)[65].