Евгений Додолев - ГРАНАТОМЕТ ЭДУАРД ЛИМОНОВ

В сложившейся в Югославии ситуации, когда агрессивность Запада все больше направлена на сербов, было бы разумно снабдить наших сербских братьев каким-то количеством ядерного оружия, дабы сдержать агрессивность Запада (я подчеркиваю!) по отношению к ним. Ядерное оружие имеет Израиль, и у меня нет оснований сомневаться, что сербы будут менее ответственны в обращении с ним. У нас столько ядерных боеголовок, что если пять, скажем, мы отдадим сербам, на нашем ядерном потенциале это не отразится. Своим надо помогать!

– Вы лично хотели бы распоряжаться нашими ядерными арсеналами?

– Единолично?! У меня таких амбиций нет. Я считаю, что пагубно доверять такие вещи в распоряжение одного индивидуума. Я не знаю, какова процессуальная сторона управления нашим ядерным оружием, но если Ельцин один имеет право им распоряжаться, то это чудовищно и непростительно.

– Как ваша общественная и политическая (оп) позиция сказывается на писательской карьере?

– С 1985 года, и особенно интенсивно с 1988-го (я стал членом редколлегии сатирического еженедельника «Идио Интернасьональ» и каждую неделю публиковал статью), я приобрел себе множество врагов во Франции. По причине моих бесцеремонных и неуважительных взглядов, в первую очередь, на французскую политику и реальность. (Так, я сравнивал в статье «Портрет Миттерана как Брежнева» французского президента с Брежневым со всеми отсюда выходящими…) Я выступал против банальности культуры демократии я искренне убежден, что с конца 60-х годов на Западе не создано ни единого шедевра, не появилось ни единого значительного «артиста» и даже таланты редки. Причина тому – ориентировка на среднего человека, средний культурный климат, короче говоря, та обстановка сытости, уюта и согласия, к которой и стремилась западная Цивилизация, убила искусство. Я высмеивал местных банальных кумиров.

Когда с помощью Горбачева исчез СССР, последний враг западной цивилизации, она подверглась жесточайшей ментальной травме: обезумела. Пример «наказания» Ирака иллюстрирует этот АМОК западной цивилизации как нельзя лучше. Сейчас известно, что около двухсот пятидесяти тысяч иракцев «выбомбила» коалиция, наказывая Ирак за «нарушение норм международного права». Отвлекшись от Саддама и кувейтской нефти, увидим неоспоримое: наказание в сотни раз чудовищнее и отвратительнее преступления. И то, что Россия Горбачева участвовала в УНИЧТОЖЕНИИ, – это бесчестье. В моих статьях и интервью (в частности, в «Либерасьон» в феврале 1991 года) я откровенно высказывал свою точку зрения на иракский конфликт. Позднее я высказывал своё мнение на югославский конфликт. Да, моя журналистская деятельность негативно сказывается на моей писательской карьере. В частности, какое-то количество литературных критиков бойкотирует мои книги, отказывается писать критические статьи на них. 27 августа 1991 года я созвал пресс-конференцию здесь, в Париже, по поводу «государственного переворота, совершенного Ельциным 21—25 августа», и агентство Франс Пресс разнесло депешу по всему миру. Разумеется, у меня еще прибавилось врагов. Однако бойкот критиков не помешал мне получить за мою последнюю книгу «Иностранец в родном городе» литературную премию Жана Фроетье. В сущности, количеством врагов следует гордиться, так же как и количеством поклонников. Сколько у меня врагов среди московской интеллигенции, сочтите сами. Но я ездил по Сибири и недавно был в Краснодаре, и тысячи людей, мне незнакомых, солдаты, женщины, милиционеры, казаки, встречали меня криками: «Эдик! Эдик! Наш Эдик!» Вот чем горжусь.

– Насколько вы, писатель Эдуард Лимонов, экономически независимы? Создается впечатление, что в последнее время ваше творчество идет рука об руку с поп-коммерцией. Если так – помогает ли это писать?

– Я живу исключительно на литературные доходы с осени 1980 года. Да, я экономически независим. Больших денег я никогда не зарабатывал. Сейчас я живу достаточно скромно, не нужно воображать меня в виде Шолохова или Ростроповича. Идет ли мое «творчество рука об руку с поп-коммерцией»? Мои издатели все без исключения обиделись бы, услышав такой оборот. В России между тяжелыми пухлыми книгами, более или менее бездарно воспевающими застойных секретарей райкомов, и катакомбными изысками алхимиков слова (тоже чаще всего бездарными) ничего не было. В США, Англии, Германии, Франции литературная продукция крайне дифференцирована, от «черных романов» и «розовой библиотеки» до крайне формалистических изысков, скажем, Пьера Гийота, где рваные слова наползают одно на другое. Собственно «литература» затерялась где-то посередине этого длинного и все время движущегося потока печатных изданий. Мои читатели те же, что и у Жана Жене или Чарльза Буковского. Иногда, в случае удачи, к обычной группе читателей присоединяются тысячи из других групп, привлеченные шумихой вокруг книги или вокруг автора. Это называется «книга имела коммерческий успех»…