Николай Шахмагонов - 1812 - Новые факты наполеоновских войн и разгром Наполеона в России

Император сделал всё, чтобы в Париже победоносные Русские войска, сыгравшие главную роль в разгроме наполеоновских банд и освободившие Европу, чувствовали себя не победителями, а униженными и оскорблёнными.

Антон Антонович Керсновский писал: «При вступлении войск в Париж произошёл печальный случай. Александр Первый повелел арестовать двух командиров гренадерских полков «за то, что несчастный какой-то взвод с ноги сбился» (вспоминал Ермолов). Хуже всего было то, что Государь повелел арестовать этих офицеров англичанам. Распоряжение это возмутило всех, начиная с великих князей. Тщетно старался Ермолов спасти честь Русского мундира от этого неслыханного позора «Полковники сии – отличнейшие из офицеров, – молил он Государя, – уважьте службу их, а особливо не посылайте на иностранную гауптвахту!» Александр был неумолим; этим подчеркнутым унижением Русских перед иностранцами он стремился приобрести лично себе популярность среди этих последних (ненавидевших русских), в чём отчасти и успел» .

Многие биографы, историки, исследователи пытались понять, что происходило с Императором Александром Первым в начальные годы его правления. Они рассматривали того, кто находился на русском престоле, как Александра Павловича, рождённого и выросшего Великим Князем и воспитанного в великокняжеском духе, то есть подготовленного к нелёгкому жребию русского. А жребий Государя в то время очень и очень нелёгок, и было бы несправедливо утверждать, что каждый, кто рождён в августейшей семье, стремился непременно занять сей верховный пост в государстве. Известно, к примеру, как было воспринято известие о том, что ему надлежит в скором времени ступить на престол российских царей, великим князем Николаем Павловичем и его супругой Александрой Федоровной.

Великий князь Николай Павлович, успешно откомандовав 2-й бригадой 1-й гвардейской дивизии, только что получил назначение на должность генерал-инспектора по инженерной части. И вдруг, 13 июля 1819 года, после смотра в Красном Селе Государь пожелал отобедать с Николаем и его супругой втроём, без посторонних. За обедом он объявил, что смотрит на Николая, как на наследника престола и что именно ему он передаст власть, причём, как выразился он, «это случится раньше, чем предполагают, а именно, при его, Императора, жизни».

Александра Федоровна вспоминала: «Мы сидели, как окаменелые, широко «раскрыв глаза, не будучи в состоянии произнести ни слова» . Государь продолжал: «Кажется, вы удивлены; так знайте, что мой брат Константин, который никогда не заботился о престоле, решил ныне более, чем когда-либо, формально отказаться от него, передав свои права брату своему Николаю и его потомству. Что же касается меня, то я решил отказаться от лежащих на мне обязанностей и удалиться от мира».

Николай Павлович так описал впечатление от той беседы: «Разговор во время обеда был дружеский, но принял вдруг самый неожиданный для нас оборот, потрясший навсегда мечту спокойной будущности».

Как видим, известие о том, что Николаю Павловичу придётся стать Императором, не вызвало радости ни у него самого, ни у его супруги. Кстати, в критические минуты утра 14 декабря 1825 года Николай Павлович, обращаясь к командирам преданных ему частей, сказал: «Вы знаете, господа, что Я не искал короны. Я не находил у себя ни опыта, ни необходимых талантов, чтоб нести столь тяжкое бремя. Но раз Бог Мне её вручил… то сумею её защитить и ничто на свете не сможет у Меня её вырвать. Я знаю свои обязанности и сумею их выполнить. Русский Император в случае несчастья должен умереть со шпагою в руке… Но во всяком случае, не предвидя, каким способом мы выйдем из этого кризиса, Я вам, господа, вручаю своего сына Александра. Что же касается до Меня, то доведётся ли мне быть Императором хотя бы один день, в течение одного часа Я докажу, что достоин быть Императором!»

Иным был тот, кого мы знаем под именем Императора Александра Первого. Весьма ценными являются воспоминания Адама Чарторыжского, который был в «якобинском», как его называли, кружке друзей Императора. Тот вспоминал: «В первое время Александр находился в ложном, крайне затруднительном и тяжёлом положении по отношению к деятелям заговора. В течение нескольких месяцев он чувствовал себя как бы в их власти, не решаясь действовать во всём вполне самостоятельно. Александр знал, что мысли о заговоре сложились в умах чуть ли не с первых дней царствования Павла, но что они осуществились лишь с того момента, когда им стало известно о согласии наследника престола. Каким же образом мог он принять строгие меры, когда это согласие, хотя и вынужденное и условное, было всё-таки дано им?