Владимир Тиссен - Марьина исповедь

– Конечно, – он опустил глаза и как-то с грустью произнёс: ну, мне пора.

– Как пора? А чай?

– Анечка, мне на самом деле пора, – он стал одеваться, – меня ждут.

– Погоди, но ты же мне ничего не рассказал о себе, – она всячески старалась задержать его. – Почему ты здесь? Куда отбываешь? Ты сказал, что написал мне письмо. Где оно?

– Ты его обязательно получишь, дай мне только добраться до места. Как увидишь маму, поцелуй её от меня и скажи, что я её очень сильно люблю, – он обнял сестру и поцеловал. – Я вас обеих очень сильно люблю.

След ночного дождя растаял в ярком утреннем солнце. Тоненький лучик, пробравшись сквозь ветви деревьев, упал на подушку, заставив Анну открыть глаза. Часы показывали начало десятого, но вставать не хотелось. Приятные воспоминания ночного визита манили вернуться к ним, всплывали обрывки эпизодов, фраз, не покидало свежее чувство радости. К тому же в контору, на службу, нужно было прийти только к двум часам.

На столе уже стоял стакан молока, его приносила каждое утро мадам Вила́р. Если Анна ещё спала, то хозяйка делала это бесшумно, одновременно забирая со стола чашку, оставшуюся после вечернего чая. Поэтому отсутствие подноса, раскрывшего секрет ночного гостя, Анну нисколько не удивило. Объяснения по этому поводу у неё никто не потребовал, французы всегда славились своими свободными нравами, и Анна не посчитала нужным вдаваться в подробности.

Через два дня, 30-го октября, на юбилейном вечере бракосочетания Виноградовых, она рассказала о визите брата. Все радовались вместе с ней, поднимали один тост за другим, за победу русского оружия, за барона Врангеля и за скорейшее возвращение на родину.

В конце ноября пришла весть, что русская армия покинула Крым. С одной стороны, это вызывало досаду и обрывало пути к возвращению, а с другой – Анну радовало то, что война, хоть и на время, закончилась и что брат может скоро приехать. Она каждый вечер быстрым шагом возвращалась домой в надежде увидеть его и первым делом проверяла почтовый ящик, но долгожданного письма всё не было.

Рождество Анна встретила у Демидовых, и эта Ницца без снега, без мороза, без катков никак не вызывала у неё праздничного настроения. А ёлка, стоявшая возле дома и украшенная промокшими бумажными гирляндами, напоминала ей саму себя. И где же тот Дед Мороз, который придёт, ударит оземь ледяным посохом, оденет её в рождественскую шубу и закружит в волшебном вихре положительных эмоций и будущих туманных надежд.

Дни сменялись неделями, недели месяцами, и вот в один из мартовских вечеров по возвращении домой её встретила хозяйка пансиона и сообщила, что в комнате её ждёт посетитель и что сидит он там уже часа два. Анна, сорвав с шеи шаль, влетела в свою комнату. Мужчина, сидевший на стуле, сразу же поднялся. Несколько секунд замешательства не давали им обоим собраться с мыслями. Первым решился заговорить гость.

– Мадмуазель Анна, меня зовут Казанцев Сергей Порфирьевич, я имел честь познакомиться с вашим братом, с Владимиром Степановичем, в Крыму.

Она внимательно рассматривала его. Высокий, худощавый, интеллигентной внешности, от роду лет тридцати, с правильными чертами лица. Красивый лоб с небольшими залысинами, тонкий нос в золотом пенсне. Плащ тщательно выглажен и расстёгнут, под ним аккуратный костюм. По первой же фразе Анна поняла, что этот человек не военный, но манеры говорили о том, что лишних движений он делать не привык.

– Я доктор, старший врач 1-го Дроздовского полка. К сожалению, я принёс вам печальную весть, ваш брат…

Последних слов Анна уже не слышала. В голове у неё зашумело, она схватилась руками за грудь и стала медленно оседать на пол. Казанцев подхватил её в самый последний момент. Это был обморок. Он донёс её до кровати и бережно опустил на неё.

Открыв окно и впустив свежий воздух, огляделся, осторожно взял стул и сел возле кровати. Он знал, что обморочное состояние не должно продлиться долго, и уже через минуту Анна начала приходить в себя. Она открыла испуганно глаза, не осознавая действительности. Взглянув на Казанцева, произнесла дрожащим голосом:

– Я что, потеряла сознание?

– Лежите, вам нужно ещё хотя бы пару минут покоя.

К ней опять вернулась последняя фраза, сказанная гостем. В висках застучало. Она начала подниматься.

– Не трогайте меня, – сказала она отрывисто, – я не могу сейчас лежать. – Анна села на кровать. – Зачем вы пришли, – в глазах её было отчаяние, – я вам не верю. Слышите, не верю! И что я теперь должна сказать маме? Вы же доктор? Вы мне сделали очень больно. Как мне теперь с этим жить?