Юрий Дьяков - Фашистский меч ковался в СССР

Сегодня мы иными глазами смотрим на многие события и этапы пашей истории, стремимся более определенно и точно оцепить их. Возросший интерес к истории не случаен, он вызван глубинными запросами обновления. Задумываясь об истоках тотального кризиса, охватившего советское общество, мы пытаемся отыскать причины его в историческом прошлом. Одни из них берут начало в октябре 17-го, другие – в последующий период, третьи – в годы, названные перестройкой. Однако раздаются голоса: «Хватит ворошить прошлое». Да, правда о нашем прошлом не вооружает историческим оптимизмом. И тем не менее мы не должны оставить не перевернутым ни одного камня в поисках правды. Лишь этот путь приведет к прозрению, поможет нам выйти из исторического лабиринта, куда завели нас иллюзии.

По-разному можно относиться к собственной истории, по для всех народов она – фундамент, начало всех начал. Без этой опоры невозможно строить новое, идти в будущее.

В истории есть всякие страницы, в том числе и мрачные. Их не вычеркнуть и не забыть. Задача состоит не просто в том, чтобы заклеймить позором сталинизм и его наследство, – важно искоренить его в наших умах и душах. А это – процесс, и процесс непростой и небыстрый.

Долгие годы наша историческая паука находилась под гнетом тоталитаризма, испытывая на себе жесткий прессинг дремучих идеологов и бдительных кадровиков. Эта система исключала всякую возможность инакомыслия, а тем более борьбы. Давление оказывалось в идеологических, политических, репрессивных и других формах. Так закладывались основы лживой историографии. Так было разрушено правильное соотношение между наукой, идеологией и политикой. Историография отождествлялась с идеологией, коммунистическая партийность противопоставлялась объективности. Сталинский режим создал свою историю, чтобы историческими средствами фальсифицировать прошлое. В результате историческая паука утратила одну из главных своих функций – изучение уроков прошлого во имя настоящего и будущего. Жрецы от политики охраняли от людей правдивую информацию.

Пришла пора осознать, что тоталитарная власть и наука, прежде всего гуманитарная, несовместимы. Надо преодолеть идеологический и политический диктат, деформировавший функции исторической науки и заведший се в тупик. При этом важно помнить, что историческая паука не сможет выйти из кризисного состояния без свободы. Это аксиоматично. И лишь в одном мы не можем быть свободными – в нравственной ответственности перед собой, обществом и потомками.

Хлеб исторической науки – факты. Любая гипотеза не станет теорией, не будучи обоснована фактами. Однако и сегодня мы ощущаем явный дефицит информации, а следовательно, знаний. В нас коростою въелась «тайномания». Общество до сих пор поражено синдромом секретности, корни которого тоже в нашем прошлом. Конспиративность большевиков, естественная до революции, была затем доведена до культа секретности и подозрительности, нанесшего стране и пароду непоправимый ущерб.

Еще тогда, в первые годы после революции, руководствуясь пресловутыми догмами классовой борьбы и диктатуры пролетариата, Ленин, Троцкий, Дзержинский, Фрунзе и другие большевики создавали концлагеря, заградотряды, внедрили систему заложников, ликвидировали все другие партии, выслали цвет русской мысли за рубеж, ввели цензуру… Сталин явился лишь своеобразным продолжателем начатого дела. И культ вождя выдумал не он.

Тайна, которой Сталин окружил себя, была одной из основных пружин его власти. Тем самым он сумел превратить историю народа в историю чудовищных преступлений против него. Порой «великому кормчему» историческая память мешала, ибо выявляла противоречивость, непоследовательность или нелепость слов и действий «вождей». Поэтому принимались все меры к тому, чтобы мы о нашем прошлом никогда не узнали.

В строго охраняемых документах немало позора и горя, немало сведений о проданной чести, жестокости, о торжестве подлости над честностью и искренней преданностью. «И я говорю вам: где бы вы ни увидели людей, коими правит тайна, в этой тайне заключено зло. Если дьявол внушает, что нечто слишком ужасно для глаза, – взгляните. Если он говорит, что нечто слишком страшно для слуха, – выслушайте… И если вам померещится, что некая истина невыносима, – вынесите ее» – эти слова классика английской литературы Г. Честертона, которые он вложил в уста своего героя, перекликаются с нашей историей.