Александр Дзиковицкий - Хроника СССР - жизнь в нём и возле него. 1911—1983 годы

* * *

Затем мама заболела, она много дней лежала в отдельной, затемнённой чёрными шторами комнате, и к ней ходили, ходили, ходили врачи… Тогда на какое-то время приехала бабушка, мать Анастасии Ивановны, которую звали Марфой Никифоровной. С внучками и внуком она почти не общалась, и дети запомнили её очень слабо, в основном тем, что она была довольно капризной особой, требовавшей от отца покупать ей шоколад, как он покупал, по совету врачей, для Анастасии Ивановны.

Семейный любимец Геня был шустрым и проказливым мальчишкой, любил шумные, с визгом и криками, игры, кого-нибудь подразнить, подёргать. Он постоянно обижал своих сестёр, из числа, конечно, младших, и потому часто выслушивал родительские наставления. Кто-то из родных, возможно дедушка Францишек Янович или Ливерские, даже дал Гене прозвище «Бандзюшек» (по-польски – «маленький бандит»), которое настолько крепко к нему прилепилось, что даже спустя десятки лет его сёстры временами вспоминали об этом. Во время маминой болезни дома хулиганистому малышу приходилось сдерживаться и он бежал выплеснуть свою энергию на улицу.

После няни бабки Ульяны для помощи в уходе за детьми была нанята новая прислуга – Ганна, которая поселилась у Дзиковицких вместе с дочкой Люсей. Эта Люся была нескладной, глуповатой и неуклюжей девочкой, и младшие Дзиковицкие, предводительствуемые своим вожаком в подобных жестоких детских играх, приставаниями доводили бедную девочку до слёз. И хотя сами пугались, видя плачущую Люсю и ожидая отцовского наказания за это, в следующий раз опять не могли удержаться от такой «забавы».

Вскоре по делам службы отец выехал из города в уезд, в село Погребище, и в Бердичеве стал появляться лишь наездами. Шёл 1915 год и на фронте положение русской армии было тяжёлым, линия фронта всё ближе придвигалась к Бердичеву и, в один из приездов Ивана Францевича домой, семья стала паковать свои пожитки, собираясь эвакуироваться вместе с Барабашами на восток. Геня запомнил, что квартира стала похожа на вокзал – везде стояли ящики, коробки, чемоданы…

Но, несмотря на окружающую серьёзную жизнь взрослых, Геня оставался всё тем же сорванцом.

Из писем отца к матери того времени.

13 августа 1915 года: «Шурочку, Геничку и Марусю целую и желаю как вас всех, так и их видеть скорее в добром здравии и прошу их слушаться мамусю и не баловаться, а я за это привезу гостинцы».

1 января 1916 года: «Прошу Геню поменьше баловаться и слушать во всём мамусю» .

3 февраля 1916 года: «Я думаю, что Геничка уже теперь будет хороший мальчик, не будет ссориться с сестрёнками, и во всём будет слушать мамусю, и не будет её раздражать своими проказами, за что я всем привезу гостинца» (Переписка Ивана Францевича и Анастасии Ивановны Дзиковицких).

* * *

В начале лета 1916 года, когда врачи посоветовали Анастасии Ивановне для поправки здоровья поселиться в сельской местности, было решено отправиться жить вместе с детьми к Ивану Францевичу в Погребище.

Отец, готовясь принять семью, занял поначалу помещение у какой-то еврейки, но в скором времени снял половину огромного дома у одной зажиточной хозяйки. Сын её находился в действующей армии, но потом стало известно, что он дезертировал. Хозяйка постоянно варила самогон на продажу. Ради шутки она часто предлагала пятилетнему Гене: «Паныч, хочешь выпить немного?». Геня, конечно, отказывался, зная, что это нехорошо, а хозяйка беззлобно смеялась.

Так как шло лето и во всех учебных заведениях были каникулы, в Погребище приехал старший сын местного священника отца Иакова. Он учился на врача и потому с видом превосходства за своё умение и небрезгливость, показывал детям Дзиковицких, с которыми позволял иногда себе общаться, как надо препарировать «по-научному» лягушек. Геня с любопытством смотрел на его ловкие действия. Зато старшие сёстры всегда начинали поднимать страшный визг от страха и отвращения.

Приехали в Погребище на каникулы также двое сыновей местного богача – владельца мельницы, учившиеся в кадетском корпусе. Старшим сёстрам они показались очень привлекательными мальчиками, им нравилась почти взрослая кадетская форма ребят. Но, по-детски боясь показать свою симпатию, озорные девочки, завидев сыновей владельца мельницы, часто начинали их дразнить, прямо не давали им прохода, сыпали колкостями и насмешками, где-то выискали стишок-дразнилку: