Марк Вишняк - Дань прошлому

Социалисты-революционеры, как известно, не удосужились написать историю своей партии. Это сделал на свой лад начальник охраны государя генерал Спиридович и - американцы, изготовившие уже несколько диссертаций на эту тему. Одну я читал в машинописи в Колорадском университете: небольшая и малоудачная, она написана бывшей эс-эркой, сменившей вехи.

Другая диссертация, очень основательная, хотя и тенденциозная, с симпатией в пользу "левого центра" Чернова, написана на звание доктора философии Харвардского университета Оливером Радки. И Радки отмечает: "Нетрудно было обнаружить, что внутреннее чувство съезда было враждебно умалению территориального единства империи. Это верно не только относительно Вишняка и правых эс-эров, но это было верно и относительно Чернова и большинства левых... Чернов бесспорно склонялся ко второму решению, т. е. к тому, что федеративная власть сначала должна установить нормы и пределы, в которых слагаемые - национальности - свободны выработать свои политические и социальные пожелания" (Oliver H. Radkey "The Party of Socialists-Revolutionaries and the Russian Revolution of 1917". - A Thesis. 1939. - Vol. I, p. 299.).

Я пробыл на съезде всего двое суток с небольшим и сохранил о нем лишь поверхностные впечатления. Съезд был очень многолюден - присутствовало до 300 делегатов от 60 организаций. Представлена была почти вся Россия: от румынского фронта и Бессарабии до Забайкальской области и от Бакинской губернии до Архангельской. Были люди самого разного происхождения и возраста: очень юные и престарелые. Было много женщин. По возрастному составу съезд был много моложе первого съезда на Иматре в пятом году. Но политически он был много зрелее. За три месяца, что партия вышла из подполья, она значительно выросла не только численно, но и в понимании своей государственной ответственности. События, однако, опережали темп ее роста.

Будущие "левые эс-эры" еще не "самоопределились" и были полноправными членами партии. Вернувшиеся с каторги М. А. Спиридонова, А. А. Биценко, И. К. Каховская и другие оказались крайних, левых настроений и пользовались, если не политическим авторитетом, то всеобщим уважением и сочувствием к перенесенным ими мукам. И пока не определилось, в какую сторону гнут так называемые левые, решающей оказывалась роль центра, занимавшего "среднюю" позицию, "равно-далекую" от обоих флангов.

Чернов таким образом оказывался арбитром между близким ему по Циммервальду Натансоном и Авксентьевым. И только при попустительстве "центра" удалась левым, в частности, их провокационная тактика в отношении Керенского. Это была наибольшая сенсация съезда.

Произошло это так. Когда подошло время выборов в Центральный Комитет, и стали намечать кандидатов - я немедленно вычеркнул свое имя, как только его назвали и занесли на доску, - съезд склонился к тому, чтобы кандидатур публично не обсуждать. Неожиданно поднялся П. П. Деконский, делегат от Херсонской организации, и заявил, что как раз сегодня опубликован "неприемлемый приказ военного министра" (приказ по армии и флоту о применении оружия против дезертиров), и что "с этой точки зрения, мне кажется, нам надо обсудить кандидатуру товарища Керенского". После некоторого препирательства, оглашать ли приказ или не оглашать, один из делегатов, Семен Акимович Анский-Раппопорт, задал вопрос: "Этот приказ тов. Керенского или правительства?" Вопрос повис в воздухе и ответа не последовало.

Приказ был зачитан председателем Черновым, и вслед затем без прений перешли к выборам. Среди избранных в состав ЦК 20 человек имени А. Ф. Керенского не было.

А сутки спустя, в закрытом заседании съезда 2-го июня, Чернов попросил слова для разъяснения оглашенного на съезде указа и заявил: "Поскольку речь идет об указе, он ангажирует всех членов социалистов (?), входящих в состав Временного Правительства. Все члены социалисты, входящие в состав Временного Правительства, связаны круговой порукой, друг за друга ответственны... Каждый из членов Временного Правительства социалистов перед вами равно ответственен сейчас за этот указ" (Стеногр. отчет, стр. 383).

Если откинуть специфическое выделение министров-социалистов в особую категорию министров, это была сущая правда. Только она запоздала на 24 часа. Если бы Чернов высказал ее на сутки раньше, Керенский был бы избран в ЦК или, если быть последовательным, и Чернов должен был бы быть забаллотирован. Теперь же разъяснение не имело практического значения. Керенский не мог быть восстановлен в праве, которого его лишили по почину Деконского, вскоре разоблаченного в качестве агента охраны царского правительства.