Александр Лепехин - О Туле и Туляках с любовью. Рассказы Н.Ф. Андреева – патриарха тульского краеведения

Жители Новоголландии в Туле состоят из разночинцев, купцов, мещан, семинаристов и отставных солдат… Но такие показания были бы ошибочны и неверны, если бы мы не сказали, что здесь живут и несколько дворян, коих родословные хранятся в Депутатском Собрании, занесенные, как и мы, бурею обстоятельств в это захолустье. Они здесь наши аристократы или что-то такое похожее на аристократов, на которых все смотрят с подобающим уважением, и которых, голос имеет силу, тон и значение. Относительно точного числа сего народонаселения Новоголландии в Туле, то уж на этом извините, этого решительно никто не знает, потому что фактов не имеется, а если и находятся кои-какие приблизительные догадки, то они еще далеки от истины. Дворяне, доживающее остаток своей старости, проводить время в тихой праздности; канцелярские труженики и семинаристы, первые всякой день по будням путешествуют в присутственные места, находящиеся отсюда с добрых две версты, а последние «на голос благоденствующей науки» – Купечество третей гильдии занимается покупкою скота в Украине, и здесь есть место, усеянное кочками, куда пригоняют ею на смотр, и где продают его мясникам и прасолам. Многие мещане промышляют мелкими статьями нашей отечественной производительности, вознаграждающей их труды, и дающей им средство существовать безбедно. Но эти многие не составляют еще всех. Надобно обратить внимательный взгляд на беднейшие семейства, живущие здесь в лачугах, чтобы иметь понятие о совершенной нищете, о которой вы даже и не читывали в книгах. Мы не станем описывать вам, на каких результатах бедности останавливался наш печальный взор изумленный невообразимым зрелищем. Скажем только, что эти злополучные, не просящие милостыни, терпят чрезвычайный недостаток в самых необходимых потребностях жизни. Повторят ли, что они часто не едят по два дня сряду…. Это ужасно!.. Между тем как вы, играя в карты, преспокойно сидите на креслах Пика, или утонули в эластическом диване Гамбса, в ожидании вкусного и не редко роскошного обеда или ужина; подумайте, что в это время многие семейства доедают последний кусок хлеба, обливая его слезами; что они, эти бедные граждане, о существовании которых вы и не подозреваете, ума не приложат, как бы им, ценою неимоверного труда, истощающего их физические и душевные силы, заработать деньги, которыми вы постыдились бы наградить вашего служителя. Если такое состояние людей заставит вас содрогнуться, и если вы, добрые Туляне, пожелаете подать им руку помощи, то мы осмеливаемся предложить вам самое верное средство облегчить их участь. Начинаем, с того, что картежная игра, столько гонимая филантропами и столько необходимая в обществе, в этом случае может принести благотворные последствия. «Картежная игра может принести благотворные последствия!» повторят умники гостиных. «Да это просто нелепость!», воскликнут они. Выслушайте, господа, потом обвиняйте. Известно, что в Туле, начиная с Октября до Апреля, каждый день распечатают круглым счетом десять дюжин карт; но с Апреля до Октября с небольшим одну дюжину, так что годовая пропорция распродажи карт в нашем городе восходит до двух тысяч дюжин, составляющих двенадцать тысяч игр. Известно также и то, что в преферанс играют одними и теми же картами три и даже четыре пули, но в вист почти всегда две. Положим, что сказанным количеством карт сыграют в продолжение целого года до двадцати тысяч пуль во все коммерческие игры, не исключай и любимых палок. Определите, сделайте между собою условие, вследствие которого собиралась бы одна серебреная гривна за каждую пулю, как обыкновенно собирают, деньги за карты откладывая известное число марок. Только одну серебреную гривну, что составляет тридцать пять копеек на ассигнации, изволите слышать, добрые Туляне? Кажется меньше этой серебреной монеты и придумать нельзя, и предложить совестно, а посмотрите, в итоге оказывается уже около семи тысяч рублей сбору – сумма, довольно значительная. Таким образом, в течение круглого года легко можно облегчить участь пятидесяти семейств, часто не имеющих дневного пропитания. Но чтобы приступить к этому делу, для этого необходимо надобно, во-первых общее согласие наших знаменитостей, без чего ни одна полезная мысль, ни одно благодетельное начинание не могут получить надлежащего развития; а во-вторых, учредить общество, состоящее из шести, или семи членов, не более, цель которого была бы неутомимая деятельность относительно картежного сбора, потом строгие меры, долженствовавшие разрушать все недоразумения касательно действительной нищеты тех, которым будут назначаться денежный пособия. Теперь возникает вопрос: кто же составит это предполагаемое общество? Отвечаем: наши дамы. Кому же, как не нашим дамам в Туле, принять на себя эту священную обязанность, сопряженную с таким христианским назначением? Кому, как не им доступнее человеколюбие и сострадание? Они так чувствительны, нежны, внимательны…. Их сердце скорее откликнется на зов болезненных стенаний, их душу скорее тронет крик младенца, напрасно высасывающего из холодной груди матери питательную влагу, которой у нее нет…. Благородные члены такого общества по справедливости могли бы называться сестрами милосердия, а председательница его– милостино-раздавательницею. Может быть, слабый голос наш не совсем напрасно раздается в пустыне, может быть робкая мысль наша глубоко западет кому-нибудь на сердце, где взлелеет ее чувство, а ум и средства дадут ей более определительные размеры. По крайней мере, мы убеждены, что имена людей, сочувствующих к бедствиям своих собратий, запишутся в великую книгу человеческих состраданий – пером, вынутым из крыла ангела-хранителя их….