Александр Лепехин - О Туле и Туляках с любовью. Рассказы Н.Ф. Андреева – патриарха тульского краеведения

За обеденным столом, к которому приглашено было более сорока особ, Потемкин, обращаясь к Кречетникову, сидевшему с ним рядом сказал, указывая на некоторые кушанья:

– Я замечаю, Михайла Никитич, что вы меня балуете. Все, что я видел и вижу, доказывает особенное ваше обо мне озабочивание.

– Очень рад, Ваша Светлость, что я мог угодить вам этими мелочами, отвечал Кречетников, улыбаясь. Взяв с тарелки огромную Мясновскую редьку, стоявшую на столе под хрустальным колпаком, Потёмкин отрезал от неё толстый ломоть и продолжал:

– У вас каждое блюдо так хорошо смотрит, что я начинаю бояться за мой желудок….

«Огородное растение, о котором я сказал, чрезвычайно ему понравилось; но он, к удивлению всех, взял свежий ананас, так же находившийся на столе, разрезал его пополам и начал есть, заметив:

– У всякого свой вкус.

«Разговор продолжался и предметом его был – Тульский оружейный завод. Когда начали пить за здоровье Фельдмаршала, музыка играла туш, и артиллерия, привезенная на этот случай из парка, открыла огонь, он сказал Кречетникову:

– Все это прекрасно, Михаила Никитич, да здесь нет еще одной вещи, до которой я большой охотник, и которую вы, помнится, присылали ко мне с курьером в Бендеры.

– Не могу догадаться, Ваша Светлость, отвечал несколько изумленный Кречетников.

– Вы, кажется, и Калужский Наместник?

– Точно так, Ваша Светлость……

– И вероятно забыли, что Тульские амбарные калачи едва ли лучше Калужского теста….

«На другой день за завтраком, Потёмкин уже ел Калужское тесто.

«Между тем как великолепный Князь Тавриды сидел в Яссах перед камином в Греческих туфлях со спущенными чулками на ногах; между тем как искусные и храбрые Корпусные командиры его непобедимой армии беспощадно громили неприступные крепости и по десяти тысяч брали в плен несчастных Турок, а он великолепный Князь Тавриды, среди благовонных курений слушал музыку Сарти, и удивлял Европу своими роскошными и блистательными пирами – этот Фельдмаршал думал – о Тульском оружейном заводе! Тульский оружейный завод, говорил он, есть такое Государственное заведение, такой важный предмет, который заслуживает внимательного моего обозрения. И он дал себе слово при первом удобном случае, непременно заняться этим делом, серьёзно и тщательно. Действительно, Потемкин сдержал свое слово. На другой же день своего приезда в Тулу, он осматривал оружейный завод во всех его частях, посвятив на это около пяти часов утра. Многое он одобрил, но некоторые предметы требовали значительного улучшения, другие решительных изменений. Словом, Потёмкин тут же приказал распорядиться оружейному начальству выбором двух чиновников, которых он хотел послать в Англию для изучения искусства, находившегося в то время у нас еще в самом несовершенном состоянии. Сверх того он хотел вызвать из этого государства опытных и знающих мастеров для закалки стали, которую также делали у нас очень дурно. Предположения Потёмкина осуществились уже после его кончины.

«Два дня и два вечера толпился народ на улицах, то бегал за каретою Фельдмаршала, и смотрел на него с уважением и признательностью, как на вельможу, которого уважала и сама Екатерина Великая; то любовался на иллюминацию, дивился прозрачным картинам, глазел на тысячи предметов, для него диковинных и чудесных. Два дня и два вечера мы веселились, как только веселятся люди праздные, а мы ничего не делали, ничем не занимались. Приезд могущественного сановника произвел сильное движение в общественной жизни, всегда скучной и однообразной в провинции.

«И вот Очаковский солдат еще кое-как живёт на белом свете, а Главнокомандующий его уже пятьдесят лет отдыхает в могиле, сказал инвалид, оканчивая свой рассказ, и посмотрел на нас печально…..

Не Фантастическую повесть, сильно пропитанную юродствующим воображением, намерены мы теперь писать, и не роман в духе отчаянного Сю, и не фельетонный очерк, животрепещущий современным интересом, предлагаем вам, читатель наш благосклонный…. Нет! Мы намерены обратить ваше внимание на предметы совсем другого рода, предметы, в которых не найдете ни тени мечты, ни слова вымысла. Мы живем в век самой упорной сомнительности, неверия, чистого скептицизма. Скептики, будто бы изучив наши древности, крепко сомневаются в наших летописях; малограмотные, не понимая, что глаголет, ни во что ставят записки современников; прочие говорят, что всё идеальное уже давно наскучило, надоело им, как надоедает один и тот же мотив, одна и та же песня. Очень хорошо. Так попробуем взять красок у существенности, у действительного, и, если мы напишем эскизы бледные, без успеха, не угодим вашему вкусу, то обвиняйте в том нас, именно нас, а не существенность, которая в таких вещах также виновата, как и вы… Не удивляйтесь титулу рассказа нашего: в нем ни крошечки нет изысканного, затейливого, заглавию книги еще ничего не значит, ничего не доказывает.