Коллектив авторов - История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III

Но всё разрушить и уничтожить не удалось, были люди и целые семьи, которые сумели сохранить в тайниках священные книги, буддийские иконы и скульптуру, которые знали, что наступит час, когда все это будет востребовано заново.

Буддизм: каноны, история, искусство. М., 2006.

Историко-культурный атлас Бурятии. М., 2001.

М. В. Монгуш . История буддизма в Туве. Новосибирск, 2001.

Несмотря на высылку за границу и посадку в тюрьму тысяч диссидентов, КГБ не мог торжествовать победу. Сам Андропов в узком кругу признался, что в Советском Союзе – сотни тысяч людей, которые либо действуют, либо готовы (при подходящих обстоятельствах) действовать против советской власти. В одном 1975 г. КГБ раскрыл свыше 1800 антисоветских групп и организаций, провел 68 тысяч «профилактических бесед» с политически неблагонадежными гражданами (из дневника А. С. Черняева, 3 января 1976 г.).

Особенно мощным становилось движение русских националистов. Несмотря на то, что пропаганда русского шовинизма со времен Сталина присутствовала в арсенале партийно-государственной власти, коммунисты всегда давили спонтанные проявления любого национализма, в том числе и русского. Если движение еврейских националистов было небольшим, сплоченным и громко заявлявшим о себе, русское движение было крайне широким, неоднородным и (за исключением Солженицына и единичных диссидентов) существующим в «скрытом» виде – т. е. его сторонники вели двойную жизнь русских патриотов и советских конформистов.

В движение русских патриотов входили православные верующие, сторонники российской монархии, поклонники философа, этнографа и историка Льва Николаевича Гумилева (сына Анны Ахматовой и поэта Николая Гумилева), любители русской старины, сторонники сохранения церквей и других памятников русской культуры (ВООПИК – Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры). Движение поддерживали, не выступая открыто в оппозиции к советскому режиму, многие деятели культуры. Среди них были художник Илья Сергеевич Глазунов, академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, кинорежиссер Никита Михалков, писатели-«деревенщики» Сергей Залыгин, Виктор Астафьев, Василий Белов, Владимир Солоухин, историки архитектуры Савелий Ямщиков, Кира Рожнова и Петр Ревякин. Большинство из них были возмущены разрушением России в годы коммунистической диктатуры и в той или иной форме стремились послужить делу национального возрождения. Одни писали книги, другие собирали молодежные группы для реставрации часовен и церквей, сохранившихся в глухих углах Каргополья и Обонежья, на берегах Водлы и Белого моря.

Внутри широкого движения, однако, были также антисемиты, русисты-сталинисты, сторонники «Великой России» как военно-промышленной империи. К последним, к примеру, относились писатели и журналисты, группировавшиеся вокруг журналов «Молодая гвардия» и «Наш современник», а также их многочисленные покровители в отделах ЦК, в армии и КГБ. Такой национализм мог со временем помочь режиму сбросить обветшавшие коммунистические одежды и переодеться в национальный костюм, мало что меняя в персональном составе властвующего слоя и в его владении национальными ресурсами России.

Между «темным» и «светлым» в русском национальном движении не было и не могло быть четкого водораздела. Тяжелой дилеммой для русских патриотов был вопрос: какую Россию нужно любить и строить? можно ли построить новую Россию на основе СССР? Многие русские националисты справедливо обвиняли коммунистическую идеологию и тех, кто ей служил, в разрушении русской культуры и общества. Но порой те же самые люди выступали идеологами нетерпимости, проповедовавшими, ради «великой России», авторитаризм, насилие и ненависть к «инородцам», были «ушиблены» еврейским вопросом.

Новому поколению советского партаппарата понятна была русская националистическая идеология, построенная на старых коммунистических принципах борьбы с врагами, ненависти, пусть теперь не классовой, а этнической, главенства ценности народа и особенно державы, над личностью и ее свободой. Это была несколько трансформированная версия «советского патриотизма» эпохи Сталина или в редакции 1936-го, или в редакции 1946 г. Настоящий же русский патриотизм, направленный не против кого-то и вовсе не на величье державы за счет народа, а на духовное, культурное и гражданское становление и развитие русского человека, патриотизм, скорее, Белого движения, а не Сталина и Жданова, такой патриотизм был непонятен и опасен идеологам из ЦК КПСС и 5-го управления КГБ. Особенно опасен был для коммунистической власти русский патриотизм, чётко разделяющий Россию и большевицкий режим, утверждающий, что большевики поработили Россию и продолжают властвовать над ней в своих, а не в национальных интересах.