Дмитрий Немельштейн - Закономерности и метаморфозы этногенеза. Пять очерков о закономерностях взросления народов

«В половине XVII-го века, когда в Поволжских степях появились калмыки, <���…> кабардинские князья, всегда искавшие взять власть над чеченцами, сумели сойтись с простоватыми калмыками, а князь Каспулат (признанный лидер среди кабардинских князей – Д.Н.) свёл дружбу с самим Аюк-ханом (верховным властителем калмыков – Д.Н.). Общими усилиями им удалось направить монгольское нашествие на безурядную, не имевшую у себя ни князей, ни мурз демократическую Чечню. Гребенские казаки, занимавшие большую Черкасскую дорогу, очутились на пути их нашествия» [19, с.102].

И хотя В. А. Потто пишет, что русские, руководствуясь здравым смыслом, ничьей стороны не приняли, логика процесса показывает, что гребенцы, будучи сподвижниками кабардинцев и в надежде на ослабление активно теснивших их чеченцев, своим якобы невмешательством поощряли калмыков и, таким образом, способствовали их нашествию. Чеченцы же, в отчаянии обратившиеся к казакам за помощью, этой помощи не получили. В итоге, калмыки подвергли Чечню жесточайшему разорению, но, в конце концов, были вынуждены уйти: с одной стороны, в связи с несоответствием горного ландшафта привычному для них образу жизни, а с другой – из-за непрекращающегося чеченского сопротивления. Далее Потто пишет:

«… опустошения, произведённые калмыками, возродили в чеченцах окончательную вражду к гребенским казакам, отказавшим им в помощи. … Теперь чеченцы не стали уже довольствоваться отгоном скота и лошадей, а нападали на казачьи городки и уводили в плен детей и женщин» [19, с.102].

Не в силах больше удерживаться на Гребнях, казаки перенесли свои поселения на мыс между Сунжей и Тереком. И кто оказал им в этом переселении деятельную поддержку? Кабардинский владетельный князь Каспулат [19, с.102].

Это объясняет многое во взаимоотношениях русских с кабардинцами, русских с чеченцами и кабардинцев с чеченцами в те времена.

Говоря о различных формах освоения чеченским этносом новых хозяйственных пространств, снова обратимся к авторитету таких диалектически мыслящих и, как нам думается, совершенно непредвзятых исследователей, как Макс Блиев и Владимир Дегоев. Обобщившие огромный материал по истории кавказских горцев, они пишут:

«…в конце XVIII-го первой половине XIX-го века горная Чечня оказалась захваченной миграционным процессом» [2, с.19]. Именно тогда началось «медленное выселение отдельных групп к Сунже и Тереку» [2, с.19].

Они же приводят данные, что «к XVIII-ому – началу XIX-го в. относится формирование компактного чеченского населения на территории, расположенной от правого берега Терека к востоку, на землях между Сунжей и Тереком, на равнине между р. Гудермес и р. Фортангой» [2, с.19].

Далее они пишут: «покидая горы, переселенцы оседали на новых землях – одни – по праву первого захвата, другие – поселяясь во владениях кабардинских и кумыкских феодалов. …Чеченцы, поселившиеся во владениях кабардинских и кумыкских феодалов, лишь на первых порах мирились с частновладельческими принципами землепользования: на земельные подати они смотрели как на вынужденную и временную меру. Набрав силу, чеченцы-переселенцы переставали платить за землю и завладевали ею. <���…> Типичным примером того, как развивались отношения между чеченцами-переселенцами и владетельными князьями на равнине, мог послужить случай с князем Турловым из Гумбета. Поселив на своих землях чеченцев и взяв их под свою власть, этот князь не вмешивался во внутреннее устройство поселенцев.… …Набрав силу, тайп изгнал князя Турлова, а принадлежавшую ему землю объявил своей собственностью» [2, с.78].

Добавим к столь долго цитируемому нами материалу, что так вели себя на данном этапе развития все этносы без исключения, и те исследователи, которые стыдливо отрицают такой факт за своим собственным этносом, не отрицая его за всеми остальными, выглядят, по меньшей мере, смешно.

Взросление чеченского этноса, связанное с резким возрастанием хозяйственных и иных потребностей, вызывало огромное, всё усиливающееся давление на русское население, живущее на правом берегу Терека. Всё большее и большее число многолюдных чеченских семей перебиралось с гор на равнину, всё больше и больше земли требовалось для их расселения. И если XVII-ый век был веком вытеснения казаков из районов Аргуна, Гойтен-Корта, правого берега Сунжи, то XVIII-ый век стал веком дальнейшего вытеснения казачества на левый берег Терека.