Татьяна Иванько - Говорит и показывает

– Я прочитал твой стих, что ты написала в Новогоднюю ночь, – сказал Ю-Ю, закуривая, и поглядел на меня.

– Утром уже, – уточнила я.

Ю-Ю тоже сел в кресло, рядом с моим, и мы, почти как Холмс с Ватсоном, сидим и смотрим в огонь. Да ещё свечи вокруг наставили.

– Утром. Мне показалось или… что-то было, Май?

– Что-то, – проговорила я. Что сказать? После того, что Вася исчез, я не знаю, что было.

Ю-Ю затянулся сигаретой так смачно, что я поглядела на него:

– Дай мне.

– Тошнить будет.

– Ну, дай попробовать? – я протянула руку.

– Будто не пробовала ни разу, – усмехнулся Ю-Ю, протянув мне пальцами сигарету так, что мне осталось только подставить свои пальцы.

– Ни разу, можешь не верить.

– Сильно не затягивайся сразу, – Ю-Ю смотрит на меня.

Я затянулась чуть-чуть, не почувствовала ничего, только горечь на языке, потом посильнее и, конечно, закашлялась, дым вцепился в горло как десяток злых черных котят. Ю-Ю засмеялся:

– Давай назад, куряка!

Я отдала. Ю-Ю затянулся ещё раз и затушил её.

– У меня есть кое-что другое. Раз уж развращаю тебя тут без контроля взрослых… Покурим травки? – глаза щурятся так хитро.

Вот это уже я удивилась, такого я не ожидала. Ю-Ю поднялся как ни в чём, ни, бывало, вышел в прихожую и вернулся пачкой «Беломора». Но вместо спичек в коробке, что он открыл ловким движением пальцев, оказался какой-то травяной порошок. Ю-Ю размял беломорину, вытряс из неё табак в камин, получилась пустая папиросина. В неё он и натряс порошка из коробка, закрутил кончик, ловко и даже как-то сексуально, вертанув его губами. Посмотрел на меня, держа косяк пальцами торчком.

– Готово. Не передумала?

Я улыбнулась, выходит даже как-то занимательно. Он прикурил его от спички, вдыхая дым сквозь зубы, и держа в себе где-то, будто на полдороги. Потом выдохнул тихонько и медленно, не как сигаретный и запах у этого дыма другой.

– Ну… ничё… Держи, неофит.

Я взяла, постаралась повторить, следуя его указаниям. Он засмеялся:

– Волосы не подпали, кукла! – и откинул их мне ласковой ладонью от лица.

Этот дым отличался по вкусу от сигаретного, но я не могу ещё понять, нравится он мне или нет. Тогда я попробовала затянуться ещё, и ожидаемо закашлялась от слишком горячего и кусачего дыма, тут же впившегося мне в язык и бронхи.

– Давай, не форсируй! – Ю-Ю забрал косяк, дотлевший уже до половины.

Он затянулся снова. И снова выпустил дым. И смотрит, улыбаясь, глаза мерцают здоровенными зрачками. Я таким красивым его ещё никогда не видела.

– Иди сюда, паровозик сделаем, – сказал он, поманив меня.

– Что сделаем?

– Увидишь, слушайся и всё, – улыбается он синющими глазами.

Он притянул меня к себе близко, и, снова затянувшись, выдохнул мне поток дыма на приоткрытые губы, так, что получается, я вдохнула его выдох… Это получилось как-то необычно волнующе. Его большие зрачки и лицо так близко. Мы всегда близки, но так близко ко мне он не был. Это похоже на поцелуй. Я так и сказала.

Ю-Ю засмеялся, косяк почти догорел, он посмотрел на него, назвал «пяточкой», затянулся, сипя, в последний раз и бросил в камин.

– Похоже. Но в том и смысл.

Он повеселел заметно, наверное, это то, что называется «приход», но я не чувствовала ничего подобного. Шампанского мы выпили на двоих бутылку, ясно, что я пила раз в пять меньше, но всё же лёгкое кружение было в голове. От этого действа я не чувствую ничего. Кроме самого действа ничего особенного. Ю-Ю опять смеётся.

– Это потому, что ты в первый раз.

Я снова подняла ноги на кресло, посмотрела на него, ставшего просто необычайно красивым сейчас, то ли, потому что свет огня украшает и комнату и нас, то ли похорошел, опьянев.

– И часто ты…?

– Курю? Нет. В институте в последний раз. Для тебя и запасся. Ещё выпьешь?

– Выпью. Шампанское приятно пить.

– Если закружится голова, скажи, значит, хватит.

Он принёс ещё бутылку с крыльца, где прикопал их в снегу.

– Сколько их там?

– Шесть бутылок – немного, – засмеялся он. – Ты бы поела.

Есть и правда было что. Мы привезли с собой копчёную курицу, салат сделали из крабов, икру и красную, и чёрную, тоже не переводились в доме. И копчёную колбасу, которую я всегда любила, даже оливки, что, бывало, редко на столе и мне стали нравится только в последний год. Лимон мы порезали с сыром, я уже не говорю о мандаринах, апельсинах и тёмно-красных твёрдых яблоках.

Вообще, Ю-Ю оказался на удивление хозяйственным, даже домовитым, всё толково собрал, и салат резал красиво, мелко, посуду расставлял с удовольствием, я почти ничего не делала. Дома за спинами Марь Иванны, бабушки и мамы он не проявлял этих качеств, тем приятнее было их в нём обнаружить.