Татьяна Недоспасова - Русское юродство XI-XVI веков

«Рассказывают, что некий старец подвизался в затворе и что какой-то мирянин служил ему долгое время; и случилось, что сын этого человека заболел и его отец просил старца пойти с ним в свой дом и помолиться над болящим, и поскольку он просил об этом часто, то старец пошел с ним. Мирянин пошел вперед и, войдя в село, сказал людям: выходите встречать монаха. Когда же старец увидел издали людей, то, предвидя, что они идут встречать его с зажженными фонарями, тотчас скинул с себя одежду, начал стирать, оставаясь нагим. И когда человек, который служил ему, увидел это, ему стало стыдно, и он стал говорить жителям села: идите обратно, поскольку старец, конечно, не в своем уме; затем он подошел к старцу и сказал:

– Отче, что же это ты сделал? Ведь все люди говорят, что старец беснуется.

И старец ответил:

– Это то, что я и хочу слышать.»

Много и других подобных случаев в Отечнике: когда к отшельникам приходили за благословением и назиданием знатные христиане, то первые могли залезть на дерево или сесть перед дверью в свою келью с бутербродом в руке и т.п. Аналогичное повествование мы находим в житии св. Ефрема Сирина: «Один раз народ хотел схватить его и насильно поставить во епископы. Ефрем, узнав об этом, притворился юродивым и начал бегать по площади, влача за собою свою одежду, как безумный, – схватывал продаваемые хлебы и овощи и ел. Видя это, люди сочли его помешанным.»

Смысл такого рода юродства состоит в скрытии добродетели от посторонних глаз. Отметим, что этот путь прямой провокации уже не заповедан всем христианам, в отличие от юродства по отношению к миру, но проявляется только при духовном преуспеянии аскетов и при их столкновении с нежелательным зрителем, способным оценить их подвиг. Более того, такое поведение запрещено не пришедшим в совершенство подвижникам. Отличительная черта этого вида юродства в том, что он непостоянен: упомянутый нами старец не остался в селе, но вернулся в свою келью и продолжал отшельническую жизнь; если подвижник не мог избежать похвал, то переходил в другое место, где жил в том же подвиге, что и прежде. Подвижник всегда бежит от похвал и суеты людской: бежит в пустыню, в монастырь, за дверь своей кельи… И только в тот момент, когда он не успевает убежать, он может начать юродствовать.

Юродство самих Христа ради юродивых

«Старец сказал: или беги, удаляясь от людей, или шути с людьми и миром, делая из себя юродивого».

Отличительная черта этого вида юродства в том, что оно не однажды или дважды совершается, как в юродстве подвижников, но становится постоянной принадлежностью подвига. Подвижник бежит от людей, юродивый живет среди людей, терпя от них и поношения, и поругание, и побои. При этом юродивый ни на минуту не перестает быть подвижником, но его подвиг прячется в ночи, во всенощных бдениях в своей кельи (как блаж. Симеон Эмесский), на церковной паперти (как блаж. Ксения Петербургская); его подвиг скрывается днем под личиной безумия. Подвиг юродства Христа ради намного выше аскетической жизни в пустыне: подвижник убегает от соблазнов мира, юродивый же спасается среди этих соблазнов, убегая, как в пустыню, в свое мнимое безумие, и своим примером и назиданием спасает окружающих его мирян. Подвиг юродивых возможен только при достижении бесстрастия к миру, когда блаженный уже не может получить духовного вреда от жизни в миру. Юродство не ограничивается только скрытым аскетизмом, другая сторона этого подвига – постоянные назидания, вразумления (каких много в житии блаж. Андрея Цареградского), обличения сильных мира сего (самый яркий пример – спасение Пскова блаж. Николаем Салосом), спасение погибающих (например, в поведении Симеона Эмесского, накормившего умиравшую от голода блудницу). И поскольку все это неизбежно должно вызвать благодарность со стороны мира, то «жизнь юродивого является постоянным качанием между актами нравственного спасения и актами безнравственного глумления» над миром.

Исследованию этого вида юродства посвящена наша работа.

Источники и историография

Источники

Основным источником для истории юродства, как и для истории любого другого вида подвижничества, официально прославленного и чествуемого Церковью, являются жития святых. Используя их как исторический источник, мы должны учитывать, что жития не являются точными биографиями, и их составители не преследовали цели дать точные хронологические рамки или перечислить всех родственников прославляемого святого и все правящие тогда княжеские роды. Основной целью житийной литературы являлась задача «извлечь из описываемой деятельности практические уроки жизни, представить в биографических чертах нравственные парадигмы». Жития святых читались в церкви (на утрени, или после шестой песни канона, или разбивались на несколько чтений после кафизм), таким образом дополняя службу святому назидательным повествованием о подвигах его. Итак, жития являются частью литургического творчества. Несмотря на то, что они не всегда точны в передаче биографических черт жизни святого, они точнее других источников передают сам смысл подвига в том виде, каким он представлялся для современников и, в свою очередь, формируют воззрения верующих последующих поколений на подвиг.