Игорь Литвинцев - Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами Том I. До и После

И Александр отлично исполнял свою роль младшего партнера, постоянно клялся в любви, но при этом скромно, но занудно играл в союзническое благородство – вместо предложенного ему раздела Пруссии с полной ее ликвидацией попросил у Бонапарта ну хоть что-нибудь оставить другу и родственнику. И достигает желаемого – четыре провинции (старая Пруссия, Бранденбург, Силезия и Померания) оставлены Фридриху Вильгельму III только «из уважения к Его Величеству Императору Всероссийскому». Прямо так в финальном документе и зафиксировано.

Зачем это было надо Александру? Как сам объяснял потом окружающим, якобы, чисто из практических соображений: боялся получить общую границу с французскими владениями и хотел сделать из Пруссии привязанную к России «прокладку». Но, мне кажется, лукавил, только перед ними хотел казаться деловым и расчетливым. А на самом деле, похоже, что клятва в верной дружбе над гробом Фридриха II произвела на сентиментального и впечатлительного потомка «русского рыцарствующего Дон Кихота» сильное впечатление.

Про недавнее предательство партнера по коалиции он забыл, про его ненасытную жадность – тоже. К сожалению, наверно еще не знал, что первое предательство необратимо изменяет мозг человека, и с вероятностью в 96% (научно обоснованная цифра исследователей механизма измены) тот предаст снова. А не помешало бы, ведь сам был почти такой же, причем с детства.

Наполеон правильно Пруссию охарактеризовал (подробности еще прочитаете ниже). Ну а что получилось в итоге – сами знаете из старой истории. Очень неважно для России получилось. Лучше бы Александр так же упорно настаивал на сохранении российских военных интересов в Молдавии и Валахии. А особенно в восточном Средиземноморье, где уверенно хозяйничала эскадра нашего (по-моему, недооцененного историками) отличного флотоводца Дмитрия Сенявина. Но, увы, даже не поборолся – по всем пунктам уступил. Когда на переговоры собирался, уже изначально с этими потерями смирился, хотя и исполнять все договоренности на Балканах, в общем-то, потом совсем не торопился. Но и тут была не его заслуга. Это наш адмирал на грани риска быть разжалованным грамотно тянул время, блюдя российские интересы.

Зато не только признал все завоевания и королевские назначения Бонапарта в Европе, но и лучшие российские корабли Средиземноморского флота ему пообещал передать. А в ответ получил декларацию о намерениях Наполеона прекратить помощь Турции и выступить между ними посредником. А также намеки на планы будущих приобретений на Балканах. Но вот в отношении Константинополя позиция его была жесткой: России придется про проливы забыть. «Вот если Финляндию захотите отобрать у шведов – пожалуйста, они, негодяи, мою блокаду не поддерживают! Я их уже окончательно Померании лишил, намека не поняли. Теперь следует с ними и дальше разобраться. Вот и займитесь. Ну так и быть, и Бессарабию забирайте».

И как заключительную вишенку на Тильзитский тортик – другу Александру в подарок был преподнесен Белостокский округ. Очередное яблочко раздора добавил в общую корзинку русско-польских проблем. Возможно, и сознательно.

А пока для поддержания и сохранения стабильного оборонительно-наступательного союза от Александра требовалось: полностью перестать покупать английские товары и продавать им свои, то есть вообще прекратить торговлю, между прочим, с главным партнером страны. Англия снабжала Россию почти всеми промышленными изделиями и колониальной мануфактурой. А русское дворянство 13получало устойчивый доход, отправляя туда из своих поместий хлеб, корабельный лес, мачты, пеньку, лен и даже сало. И это все разом прекратить? И не только самим, но и за северным соседом строго приглядывать, фактически Швецию принудить к блокаде – только так, по мнению Наполеона, можно будет обеспечить ее абсолютно полный эффект.

Бонапарт для себя уже решил, что теперь придется пойти «таким принудительно-удушающим путем», ведь подготавливаемый ранее с такой тщательностью план высадки на этот ненавистный остров пока отложен и, судя по всему, навсегда. Уж очень большая степень риска и зависимость от непредсказуемости погоды. Да и очень плохо у французов обстояли дела с морским флотом (замечу от себя – с его командным составом еще хуже, по-моему, все вместе и французские, и союзные испанские адмиралы одного Нельсона не стоили). Не удивительно, что постоянные неудачи преследовали их во всех больших морских сражениях.