Коллектив авторов - Польша в ХХ веке. Очерки политической истории

Так, в докладе из Варшавы в Москву о деятельности отрядов АК, НСЗ и УПА с 10 по 30 ноября 1945 г. указывалось 423 «серьезных бандитских нападения» в Люблинском, Белостокском, Варшавском, Келецком и Познаньском воеводствах. Из них: на советских и польских военнослужащих, членов ППР и ее актив, на органы безопасности и милиции – 144, на местное население – 224 и государственное имущество – 62. Убито 156 человек, из них 61 – местный житель. Отмечался резкий рост «бандитских нападений [279] с целью грабежа… особенно местного населения» (Из Варшавы. Москва, товарищу Берия… Документы НКВД о польском подполье. 1944–1945 гг. М.; Новосибирск, 2001. С. 276–282).

Толкование коммунистами и применение этого политического понятия было весьма широким. Так именовали тех, кто был против участия ППР во власти, приоритетного союза с СССР и советского присутствия в Польше.

СГВ имела узел ВЧ-связи с Москвой и Берлином в г. Легнице, военно-морскую базу на Балтике, эксплуатировала железные дороги, порты и т. д. Она использовала для военно-оперативных и хозяйственных нужд постройки, земли, включая пашни и луга.

Такой интерпретацией итогов войны для Польши и поляков элита военного времени камуфлировала действительное поражение собственного политического курса. Ответ на нередко присутствующий в современной науке вопрос, победа или проигрыш, очевиден – победа, ибо советские и польские солдаты спасли нацию от физического уничтожения. В январе 1960 г. ответил на этот вопрос и кардинал С. Вышиньский в беседе с В. Гомулкой: «Немцы во время войны думали так: войну мы выиграем, остальное сделают крематории, ведь нам не нужны поляки, нужна только их земля… они бы это сделали, если бы мы проиграли войну…» (Władysław Gomułka i jego epoka. Warszawa, 2005. S. 284).

Тезис о грядущей «советской оккупации» родился еще в годы войны в кругах эмиграции в Лондоне, поддерживался структурами «подпольного государства» и, что важно, польской интеллигенцией, включая ее творческие слои. Крупная писательница М. Домбровская 22 января 1945 г. записала в дневнике: «Подумать только, сегодня утром здесь были немцы, а вечером мы уже под советской оккупацией. Советские войска все идут вперед… мрачные, невежливые, в них нет никакого духа освободителей» (Dąbrowska М. Dzienniki powojenne. Т. 1. 1945–1949. Warszawa, 1997. S. 45). Дадим слово маршалу Жукову. 29 января 1945 г. он докладывал Сталину: за 17 дней наступления войска прошли более 400 км, очистили от гитлеровцев всю западную часть Польши, ее население «повсеместно и с восторженной радостью встречало части Красной Армии» (Архив Президента РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 449. Л. 10). Тезис о приходе в 1944–1945 гг. «советских оккупантов» присутствует в современной польской науке и нередко используется в политических целях.

Для десятков тысяч евреев, граждан довоенной Польши, возвращавшихся из СССР, Польша служила транзитом для переезда на Запад или в Израиль.

В Кракове 11 августа 1945 г. в погроме участвовала «тысячная толпа народа», в том числе милиционеры и солдаты Войска Польского, которые «задерживали евреев, грабили и избивали их». После погрома, остановленного польскими внутренними войсками, были арестованы участники: 40 милиционеров, 6 военнослужащих и 99 гражданских лиц. В Кельцах во время погрома 4 июля 1946 г. было убито 42 еврея, многие ранены и ограблены. После погрома «евреи были настолько напуганы, что почти все выехали» – сообщал в Москву Селивановский. За вторую половину 1945 и 1946 гг. страну покинули около 120 тыс. евреев – граждан Польши (Советский фактор в Восточной Европе. 1944–1953. Т. 1. М., 1999. С. 229–231, 318, 345; Восточная Европа в документах российских архивов. 1944–1953. Т. 1.1944–1948. М.; Новосибирск, 1997. С. 267–270; Teczka specjalna J. W. Stalina. Raporty z Polski. 1944–1946. Warszawa, 1998. S. 362–364, 378–379; Wysiedlenia, wypędzenia i ucieczki. 1939–1959. Atlas ziem Polski. Polacy. Żydzi. Niemcy. Ukraińcy. Warszawa, 2008. S. 145.)

Рабочие партии и близкая им печать считали погромы делом рук «фашистской реакции и подполья», указывали на НСЗ, вспоминали «агентов Андерса», предъявляли претензии оппозиции и церкви. Оппозиционная печать, осуждая погромы, называла их «коммунистической манипуляцией» с целью «скомпрометировать польский народ перед международной общественностью». Польский епископат, руководствуясь христианскими нормами, осуждал убийства людей, но ответственность за состояние польско-еврейских отношений возлагал то на коммунистов-евреев, которые, по словам примаса Польши А. Хлонда, «занимают руководящие посты в государстве, стремятся навязать такой строй, которого огромное большинство народа не хочет», то на тех «безумцев», которые постоянно «сидят в лесах». «Им кажется, – говорил кардинал, – … что, нападая на евреев, они атакуют правительство. Я осуждаю их деятельность и как католик и как поляк» (Wokół pogromu Kieleckiego. Т. I. Warszawa, 2006. S. 22,101,103 и др.; Т. П. Warszawa, 2008. S. 152–161; GrossJ.T. Strach. Antysemityzm tuż po wojnie. Historia totalnej zapaści. Kraków, 2008. S. 166,134 и др.).