Андрей Синельников - Тайны петербургских крепостей. Шлиссельбургская пентаграмма

Л. Н. Толстой – А. А. Волкенштейн, ноябрь 1900 года: «Знаю, как эта однообразная и глупая жестокость жизни, которая окружает Вас, должна быть тяжела, и как хочется уйти от нее, и как кажутся ничтожными усилия борьбы с нею. Но своим опытом (хотя и не в таких исключительно резких положениях, как Ваше) знаю, что именно среди такого мрака и драгоценен свет, который Вы вносите в него. Передайте от меня мой сердечный привет Людмиле Александровне… Пожалуйста, напишите поскорей о ней и о себе сначала хоть коротенькое письмо, чтобы я почувствовал Вас, и я, если буду жив, сейчас же отвечу».

Л. А. Волкенштейн, г. Александровск, 1902 год: «Уже второй год живу здесь, фельдшерствую. Больных много, но больше страдают не столько от болезней, сколько от жестокости администрации. Здесь каждый сторож, надзиратель и Царь, и Бог по своей власти, и дикий зверь по своей бессердечности, неумолимости. Малейший проступок уголовных наказывается розгами… Ведем с Александром Александровичем отчаянную борьбу с начальством, стараемся уговаривать, доказывать. Как бываешь счастлив, когда удается кого-либо уговорить и освободить от телесных наказаний. Страшно устаю, задыхаюсь в этой ненормальной атмосфере…»

Л. А. Волкенштейн – М. Н. Тригони, декабрь 1905 года: «Во Владивостоке движение солдатское очень усилилось, толчок идет от России… Открываем кружки для собеседований по социально-политическим вопросам. Решено игнорировать запрещение митингов… Ждали нападения казаков, но, очевидно, власти убоялись!»

В. Н. Фигнер: «Л. А. убита 10-го января 1906 года во Владивостоке, где она жила последние годы по отъезде с Сахалина. Одна из пуль, направленных в безоружную толпу манифестантов, среди, которых была и она, порвала ее жизнь. Она покоится в земле на расстоянии девять тысяч верст от того места, где она мучилась, и страдала, где погребены те, кто не перенес физических и нравственных тягостей нашей Бастилии».

В. С. Панкратов: «Жизнь ее была полна страданий. Лишений и душевных мук за обиженных и обездоленных. Ей не выпало на долю увидеть воочию эту желанную свободу, делу которой она отдала 30 лучших лет своей жизни».

Н. А. Морозов

Людмиле Волкенштейн