Игорь Литвинцев - Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Думаю, всем понятно, почему после таких выступлений большинство соучеников и расценивало его как чудака не от мира сего (и, скорее всего, гораздо более жесткие определения использовало). И, естественно, не любило, как он это потом сам отмечал.

Часто (а скорее постоянно) они продолжали провоцировать Наполеоне, одновременно считая его и выскочкой, и тупицей (из-за языков и орфографии). А так как быстро и по делу отвечать у него пока не получалось, то оставалось только одно – драться. И он взял за правило не спускать ничего ни одному обидчику. Это только на словах легко придерживаться такого принципа, а ему было неимоверно трудно. Худой и низкорослый, физически не очень сильный, он держался только за счет дерзости и упорства. И опять, как в самом детстве, никогда не сдавался. Но и доставалось ему – не позавидуешь (я уверен, что не все драки и тогда протекали по честным правилам, один на один).

Как Наполеоне все это выдерживал – представить трудно. Это же постоянное жуткое напряжение, а еще и спрятаться от толпы было негде. Постепенно он все-таки нашел себе единственную отдушину – чтение в библиотеке. Достаточно быстро, благодаря уникальной памяти, набрав большой запас слов (произносить-то их не надо было), начал читать на французском, а тем самым открыл для себя неисчерпаемую сокровищницу знаний и новый огромный мир. Наполеоне уже в 11-12 лет (по его словам, конечно, но все равно просто поразительно) понял преимущества самообразования и им, в основном, и занимался.

Просто потрясает меня сила его характера и упорства. А еще больше – самодисциплина (правда, проявляемая только в мирных целях): в знания он буквально вгрызался, а главное –делал это сознательно. Неимоверно много читал, составляя при этом обширные конспекты. А ведь для этого, кроме желания и характера, нужно обладать необыкновенной работоспособностью и трудолюбием. И откуда это только взялось у «истинного» корсиканца, да еще в таком возрасте? Это же черты, им совершенно не свойственные.

А Наполеоне трудился добровольно, целыми днями. Хорошо хоть размяться иногда можно было в военных играх на воздухе, на уроках фехтования, которое он любил, так как тут ему удавалось быть в числе первых (по-видимому, специальной предподготовки еще не было ни у кого). А вот занятия танцами не удавались, и он их не любил, пытался потом в бытность лейтенантом освоить хотя бы азы, пока, достигнув вершин, не принял для себя простое решение – для правителя его уровня такие мелочи не имеют никакого значения.

Надо отметить, что физической подготовке воспитанников монахи уделяли достаточно много времени, ученики на практике изучали основы фортификации, про военные игры (конек Наполеоне) я уже упоминал выше. Хоть он и выглядел щуплым и малорослым, но хорошо выдерживал любые нагрузки. С выносливостью у него с детства все было в порядке. Но как только такие занятия заканчивались, он возвращался к книгам.

Наверняка его тянуло хоть иногда расслабиться и оторваться с ребятами, поучаствовать в их сборищах, не всегда легальных, но не мог, денег-то карманных практически не было. Приходилось скрипеть зубами и делать вид, что не больно-то и хотелось. Хорошо хоть оборудовал себе уголок в глубине сада, где за зелеными изгородями (тут тоже масса фантазийных вариантов по поводу того, как он увеличивал его площадь и сооружал ограду) можно было от всех уединиться и… опять читать, но в тишине и покое! А лучше просто мечтать на воле – это его слова. Мечтать он всегда любил – сам признавался. Эту черту все-таки развила в нем именно мать, я в этом уверен, хотя никаких подтверждений нет (уже касались этого сюжета, экстраполируя в прошлое неожиданное открытие князя Меттерниха – «да он же по природе своей наивный фантазер и мечтатель!»)

Этот отвоеванный для себя кусочек природы был для него невероятно ценен, ведь ранее он даже не имел возможностей остаться наедине с собой. Библиотека – все-таки не то. А теперь проводил там все личное время с книгами и тетрадями, погружаясь в размышления о прошлом, настоящем и будущем. Конечно, его пытались достать и там, но эту свою рукотворную свободу он защищал изо всех сил и так яростно, что его оставили в покое. По одной из версий, даже кирку пускал в ход. Д. С. Мережковский, самый поэтичный из его биографов (его книги о Наполеоне лучше слушать, а не читать: сам убедился и вам советую попробовать – атмосферу времени передает просто фантастически), назвал этот первый завоеванный им клочок земли началом его будущей Империи.