Юрий Данилов - Великий князь Николай Николаевич

Оставшись после революции в России, М.Е. Крупенский очень бедствовал, по имеющимся сведениям, умер в большой нужде.

В обращении с офицерами полка великий князь был по большей части сдержан, подавляя в себе ольденбургскую кровь, и никогда не позволял себе оскорбляющих резкостей.

Непослушная горячая кровь от времени до времени все же прорывалась, но чаще всего это было в пылу каких-либо строевых учений или по поводу их, почему вскоре все забывалось, тем более что после учения в офицерском собрании великий князь никогда не пропускал случая загладить неприятный осадок какой-либо шуткой или другим каким-либо знаком внимания к офицеру, оказавшемуся причиной раздражения.

На каждого из офицеров великий князь смотрел как на человека, добросовестно выполняющего свой долг, что и обязывало его оказывать всем должное доверие и уважение. Лишь встречаясь с невыполнением требований службы или – что еще было хуже – безразличным к ней отношением, он пользовался своей командирской властью, карая провинившихся, но всегда лишь в мере важности проступка. В этих случаях ни для кого у него не было пощады и даже самые старшие офицеры полка не могли рассчитывать на какое-либо снисхождение. Но ни к кому у него не оставалось злобы, как не было у него и любимчиков. Лишь одного офицера, крайне неисправного по службе, он прогрессивно росшими взысканиями вынудил оставить полк.

Для характеристики времени надо заметить, что в те отдаленные годы, о которых идет речь, полковых судов чести в русской армии еще не существовало. В гвардейских частях обязанность быть блюстителем чести полкового мундира лежала на старшем по чину офицере полка (старший полковник). В нужных случаях последний собирал негласно совет старших офицеров полка, которым и принадлежало суждение о поступке, вызвавшем в данном случае какое-либо сомнение. Таким образом, командир полка, в большинстве случаев назначавшийся из состава очередных кандидатов не своего полка, был облегчаем в своих обязанностях по наблюдению за частной жизнью офицеров полка, легко в своих подробностях ускользавшей в огромном море большого столичного города.

Заботливость великого князя к своим офицерам проглядывала во всех мелочах.

Мне рассказывали такой мелкий, но характерный случай. В полку служил офицер, который по состоянию своего здоровья не мог выносить вина. Чтобы иметь возможность участвовать в пирушках, устраивавшихся на общих собраниях, офицер этот вместо вина потягивал из кружки черный шведский портер, как известно, лишенный почти всякого алкоголя. Приближался полковой праздник, обычно праздновавшийся во всех полках русской армии чрезвычайно торжественно. По обычаю за общим столом во время обеда командир полка предлагал поочередно офицерам выпить «чару зелена вина» из полкового серебряного ковша, весьма часто внушительных размеров.

«Посмотрим, как-то ты выйдешь из положения», – подсмеивались над непьющим его товарищи. Отказываться ведь не полагается: командир самолично подносит чару, а кругом все офицеры подпевают:

И вот настал день полкового праздника.

За обедом великим князем подносится чара непьющему. Офицер, с тревогой за свое здоровье поднимается, скрепя сердце берет из рук командира огромную чару и вдруг с благодарностью видит, что она наполнена не вином, а безвредным для его здоровья портером…

Он выпивает чару за полк до дна. Обычай соблюден, и здоровье офицера сохранено… Столь тонкое, скажу, чарующее внимание к окружающим было характерной чертой великого князя.

Что касается полковых хозяйственных забот, то великий князь предпочитал оставлять их на попечении своего помощника по хозяйственной части. Счастливая случайность дала ему возможность делать это без ущерба полку и делу. В лице полковника графа Т. великий князь, по отзыву служивших в то время в полку, имел твердого, независимого и рачительного помощника, который не нуждался ни в указаниях, ни в наблюдении. Обстоятельство это, конечно, очень облегчало великого князя в командовании полком и позволяло ему сосредоточить все силы и все вникание на строевой подготовке полка.

Тактическими занятиями в то время в русской армии не интересовались и на них не смотрели серьезно. Занятия эти велись очень нудно, и для выполнения их специально приезжал из штаба дивизии особый офицер Генерального штаба. В обучение к нему и поступали на время занятий офицеры полка. Главная сущность кавалерийского искусства, как это уже отмечалось, полагалась в тесном маневрировании войсковой части в сомкнутом строю.