Муслим Мурдалов - Чечня и власть Советов. 100-летний юбилей Чеченской автономии

«Ты и езжай в станицы. В город же мы, я думаю, пошлем Пограничного».

Уже вторые петухи пропели, когда все разошлись по своим хатам. Николай и Маруся долго говорили, сидя на завалинке. Они думали о том времени, когда смогут устроить трудовую ученическую коммуну для детей казачьей, горской и крестьянской бедноты. Они сидели всю ночь и утром увидели Галину, которая вышла на двор умываться.

Вытирая бледное лицо расшитым полотенцем, Галина сказала: «А вы все милуетесь и не намилуетесь никак! А я к тетке Федорке белье мыть пойду. Надо же на приданое деньги собирать. Почитай, уже сотню отложила».

Но вместо того, чтобы идти к тетке Федорке, Галина пошла к Петрусевой хате. Петрусь в это время чинил плетень. Он сказал Галине: «Пойдем в хату». Но она, запыхавшись, стала нескладно рассказывать ему о приезде Николки, о приготовлениях красных казаков.

«Сведения важные, – покрутив усы, сказал Петрусь, – я думаю, как передам в ревком Черноусенко, благодарность нам будет хорошая. А этого Кольку-сицилиста я очень недолюбливаю. Родился казаком, казаком должен остаться, а он подался в большевики. Будет висеть на телеграфном столбе! Своими руками петлю на шею зачеплю и вздерну, вот так».

Петрусь надел праздничную черкеску, стянул себя крепко поясом и пошел к Черноусенко. Ему отворила сноха. «Дядько дома?» – спросил Петрусь.

«Знамо, дома! Как вчера пришли, так и завалились спать в кладовке. Пьяны дюже были. Все большевиков ругали».

Петрусь вошел в кладовку. Черноусенко валялся на тулупах. В кладовке до удушья несло аракой и вонью. Долго Петрусь не мог его разбудить. Наконец, Черноусенко хриплым голосом спросил: «Есть чего нового?».

«Есть, и первейшего антереса! – ответил Петрусь. – Эти изменщики – голытьба станичная, вооружается и, забыв хрест господень и веру дедовскую православную, в поход против нас собираются, с большевиками рука в руку идут. Колька непутевый из области возвратился. Приказ, чтоб обезоружить красных чертей читал…».

«Приказ, какой приказ?» – с тревогой спросил Черноусенко и вспомнил, что оставил в парадной хате у Кривоносова секретные бумаги. «О, матушки! – завопил он. – Пропала моя бедная головушка! Колька-шалава беспременно слямзил приказ и передал его большевикам».

Черноусенко поспешно пошел в хату, вынул из сундука новенькую терскую бону в 25 р. и передал ее Петрусю. «Золотой в другой раз получишь, – сердито буркнул Черноусенко, – отваливай-ка!». Оба разошлись.

Глава III. В это время Пограничный уже был в городе. Он нашел штаб и, зайдя в одну из комнат, нашел там Гикало и передал ему копию белогвардейского приказа.

«Николай Кривоносов тайно списал приказ у отца, а наша ячейка решила немедленно передать копию вам», – доложил Пограничный.

Командующий позвонил. Вошел дежурный. «Немедленно пригласите начальника штаба и политкомов, – обратился он к вошедшему дежурному, а Пограничномусказал: – Мы ждали изо дня в день, что такого рода ультиматум нам будет предъявлен. А теперь идите к своим».

Они простились. Через несколько минут в комнате командующего собрались политкомы, и Гикало сообщил им о положении дел: «Товарищи! Я только что получил копию секретного приказа белых. Нам бросают вызов. Я оглашу текст приказа».

«Этого следовало ожидать», – сказал политком штаба Сандро Квинитадзе.

Гикало развернул на письменном столе план Грозного и его окрестностей и дислокацию гарнизона и подробно объяснил, какие подступы в город надо забаррикадировать, где нарыть дополнительные окопы, где протянуть второй ряд колючей проволоки, куда направить части, где ставить резервы, где батареи и пулеметы. Когда боевой план и диспозиция были подробно разработаны, совещание решило пригласить к 6 часам утра в штаб представителей парткома и вместе выработать редакцию ответа белым. Политкомы отправились в свои части. Квинитадзе и Гикало остались в кабинете и работали до утра, когда дежурный доложил о приходе парткомовцев. В кабинет вошли 3 товарища: ответственный секретарь, заведующий агитпропом и заведующий учраспредом. Гикало прочитал приказ. Пришли и остальные политкомы. Завагитпром сказал: «Ответ может быть один», – и предложил текст ответа: «Убрать броневики и выдать оружие, ответственных работников и большевиков мы отказываемся». Все согласились с предложением завагитпропа.

Гикало вместе с начальником и политкомом штаба поехали осматривать позиции. Еще до рассвета в городе все оживилось. Был девятый час утра, когда с пограничного поста по телефону сообщили в штаб о том, что показались всадники с белым флагом. Команда разведчиков была уже на готове. Они сели на коней и выехали навстречу врагам. Они увидели казачьего командующего Матушкина на белом коне, в погонах и «георгиями» на белой черкеске. За ним, на сером коне, следовал трубач, державший белый флаг, и сзади десятка два вооруженных казаков. Матушкинвручил требование о разоружении в 24 часа командиру разведки. Тот ответил: «Срок 24 часа – дело хорошее! Но мы уже знали о ваших замыслах и приготовили вам ответ». И он вручил Матушкину полученную им из политкома бумагу.