Степан Злобин: Салават Юлаев

- Хан, - сказал я, - что значат два человека?! Разве не идут к нам восемьдесят тысяч воинов с Кубани? Разве не придут на помощь нам Джанбек-батыр и каракалпаки?!

Тогда хан с горечью засмеялся.

- Сядь, - сказал он мне, указывая на шелковую подушку. - Сядь и слушай меня.

- Ты брат мой, Юлай, - сказал хан, - и ты мой свидетель. Ты еще год назад смеялся, как сам я, над тем, что я буду ханом. - Кара-Сакал увидал мой испуг и улыбнулся. - Я не сержусь. Я сам смеялся тогда, и вы с братом смеялись за кошем твоего отца. Как же - безносый хан! Аланджянгул грозил мне и заставил назваться ханом. Он говорил, что турецкий султан обещал дать денег на войну против гяуров. Это не я стал ханом, а он. Моя молодость темная, и никто не знает меня. Аланджянгула знали все. "Как простой башкирин станет ханом? - сказал он мне. - Другие тоже захотят!" А меня никто не знал. Я не знатен. Я был в Турции и на Кубани. Я воевал с кайсаками, и они продали меня в Бухару, где я был рабом. Когда я вернулся, моя речь стала не похожа на нашу родную речь: я говорил как чужеземец. Аланджянгул приютил меня и взял к себе в пастухи. Я жил с его овцами в бедности. Хозяин дал мне калым, чтобы я мог жениться. За этот калым я сделался его вечным покорным рабом. Его должник, я не смел ослушаться хозяина. Аланджянгул заставил меня назваться ханским сыном, и я назвался. Я отдавал приказы народу. А сам Аланджянгул повелевал мной. Он угрожал мне смертью, и, если бы Зиянчур и его кунаки не следили за мной, я бы убил его год назад, потому что я не хотел быть ханом. Теперь для меня уже нет пути назад. Аланджянгул попал к гяурам, и я остался ханом башкир. Так хотят башкирские баи. Им все равно, кто поведет за них наш народ. Им нужна свобода, чтобы торговать с хивинскими и бухарскими купцами. Новая крепость преградит пути для дешевых товаров. Когда у царицы была война с турками, мы восстали. Теперь война кончена. Русские начальники говорят, что все воины, сражавшиеся с турками, идут против нас. Они грозят истребить всех башкир.

Я видал недавно, как карга клевала издыхающую крысу. Крыса вздрагивала, а карга спокойно наслаждалась, выклевывая ей глаз. Карга - это царица, а крыса - башкиры. Урусы выклюют наши глаза и нашу печень! Я был раньше рабом бухарского купца, и я был после рабом своего советника Аланджянгула. Я не был никогда повелителем и не умел быть им, хотя умею быть воином и сумею умереть под знаменем ислама.

Аланджянгул пропал, и я не рад этому, хотя хотел его смерти год назад. Теперь Азраил простер меч свой над нашим народом...{41}

Когда хан замолчал, в ушах моих заскулила укорами кровь убитого брата, и дрожащим голосом я спросил Кара-Сакала:

- Скажи, Салтан-Гирей, а наши союзники на Кубани?

- Это "воины моего отца", - ответил хан, - их так же, как отца моего, выдумал Аланджянгул.

- А кайсаки? - продолжал допытываться я.

- Кайсаки отказали в союзе безродному башкирину, они кочуют до самой Кубани и знают всех ханов. Они засмеялись и не поверили выдумкам о моем отце.

- А каракалпаки? Ты же сказал, что их тысячи... Каракалпаки!! - Мой голос дрожал, когда я допытывался: кровь убитого брата стучала у меня в висках, и я хотел убить хана.

Кара-Сакал засмеялся.

- Малай, - сказал он, - разве можно из одной черной бороды сделать тысячу черных шлемов?* Кто пойдет в союзники к бедному пастуху Миндигулу из Юмартынского юрта по Ногайской дороге?!

______________

* Игра слов: кара-сакал - черная борода, кара-калпаки - черные шлемы.

Там, на речке Сулучуку, у него есть мать. У нее нет воинов. Там у него были братья. Оба убиты. Там есть у него жена. Но что даст она войску? А дети бедного Миндигула, "ханские" дети, они слишком молодые еще, чтобы отдать свою кровь на войне.

Пастух Миндигул был рабом.

Он убил хозяина-купца и бежал через пустыню; он видел много восходов и закатов, прежде чем пришел домой, и он видел много людей. Он пришел домой, чтобы пасти баранов.

Гяуры отняли у него нос. Кайсаки отняли ухо. Хивинский господин отнял у него палец, а родные братья башкиры отняли честь. Они сделали его обманщиком своего народа!

- Вот, знаешь ты все, брат "хана". Скажи, младший брат, что делать повелителю башкир? - заключил Кара-Сакал.

Я молчал. Сердце мое возмутилось. Что мог сказать я? Я сжимал рукоять ножа.

- Тебя казнят, Миндигул! - это я сказал тихо. И еще тише я сказал: Многие говорят, что ты обманщик и что тебя надо выдать гяурам. За голову Аланджянгула обещали пятьсот рублей. За твою дадут больше. Беги, изменник народа! - сказал я и ждал. Если бы он согласился, мой нож пронзил бы его сердце.