Татьяна Александрова - Огнь поядающий

Евдоксия вновь опустилась на ложе, Аркадий принял ее в объятия и стал страстно целовать ей лицо и шею.

– Может быть, подождем звать детей? – промурлыкала она, млея от удовольствия.

– Нет, пусть принесут. Это я так! Какая же ты у меня красивая! Мне невероятно повезло заполучить такую жену!

Вскоре в сопровождении евнухов явились две кормилицы, несущие на руках детей: одна – девочку лет двух, другая – полугодовалого младенца. На обеих малышках были одинаковые пурпурные хитончики, расшитые цветами. Старшая девочка, увидев родителей, потянулась к ним, и, как только нянька опустила ее на пол, деловито устремилась к ним, младшая же на руках у своей няни таращила черные, как вишенки, глазки, сияя беззубой улыбкой.

Аркадий, сев на ложе, расставил руки, чтобы встретить Флаккиллу и, посадив ее на колени, стал осыпать поцелуями, Евдоксия приняла на руки маленькую Пульхерию и принялась играть с ней.

– Па-па! – лепетала Флаккилла, ласкаясь к отцу.

– Как ты поживаешь, душа моя? – спросил ее Аркадий.

Девочка заулыбалась, ничего не отвечая.

– Что же ты молчишь, Флакиллула, – спросила Евдоксия. – Ты же умеешь отвечать. Скажи: «Хорошо».

Ей пришлось повторить просьбу раза три, прежде чем малышка, смущаясь, выдавила из себя:

– Касё.

– Она стесняется тебя, – пояснила Евдоксия. – При мне она уже довольно бойко болтает и знает много слов. Но посмотри же на Пульхерию! Мне кажется, она будет еще милее.

Аркадий посадил старшую девочку рядом с собой и взял у жены младшую, которая немного насторожилась, оказавшись в отцовских руках, нахмурила лобик, но не заплакала.

– У нее прекрасные глаза, совсем твои! – сказал он, вглядываясь в младенческое личико. – И нос будет с горбинкой, как у тебя. Но что-то есть от моего отца. Черные волосы… Когда вырастет, от женихов не будет отбоя! А Флаккилла – вся в бабушку, в честь которой названа, и немножко напоминает мою покойную сестричку Пульхерию.

– Ах, не вспоминай о ней, – Евдоксия поднесла руки к лицу. – Это так печально! Потерять шестилетнее дитя, уже большенькое, смышленое… Мне кажется, я бы тоже не пережила этого…

– Не бойся, любимая, нас это не коснется, – Аркадий, правой рукой держа дитя, левой слегка обнял жену, но она порывисто отвела его руку.

– Держи ее крепко! Не дай Бог, уронишь. Она очень сильная и верткая.

Аркадий прижал дочку к груди, похлопывая ее по спинке, и продолжал.

– Моя мать умерла не от горя. Просто выпила воды из зараженного источника, когда поехала лечиться…

– Я никогда не поеду ни на какие воды! – воскликнула Евдоксия. – Но как защитить детей? Ведь ты говорил, что твоя сестра заболела, не выходя из дворца…

– Я уже не очень помню, мне было восемь лет. Мы с ней играли, как всегда, и было очень весело, а к вечеру у нее сделался жар и больше живой я ее не видел.

Евдоксия резко повернулась к кормилицам.

– Вы слышали? При малейшем недомогании детей – докладывать мне и звать врача. Если плохо едят, если плачут, если… Ну, вы знаете, что бывает.

– Хорошо, госпожа, – в один голос отозвались няни.

– И оставьте нас одних. Я позову вас, когда будет надо.

Кормилицы удалились, а молодые родители продолжали играть с малышками.

– Да, какое сегодня число? – вдруг спросила Евдоксия.

Аркадий на секунду задумался.

– Десятый день месяца июния. Четвертый до ид.

– Ты же помнишь, что через четыре дня после июнийских ид – день рождения Флаккиллы! Надо отпраздновать!

– Несомненно, моя дорогая!

– Устроим конские ристания?

– Как скажешь.

– Да, хочу ристания и пир с флейтистками, арфистками и танцовщицами!

– Танцовщицы-то тебе зачем, – Аркадий скептически скривил губы. – Иоанн опять начнет придираться, если узнает…

– Но я так хочу! – Евдоксия резко повернула голову. – Я глубоко уважаю архиепископа, он святой жизни человек, но почему я должна из-за него лишаться тех немногих удовольствий, какие мне доступны? За последние три года – две беременности, роды, потом восстановление. У меня только сейчас подтянулся живот… И надолго ли это? Я очень хочу родить тебе сына… Но могу я хоть когда-то надеть новое платье, почувствовать себя красивой?

– Для меня ты и так всегда красивая, – примирительно произнес Аркадий, любуясь женой.

– Нет, «и так» меня не устраивает! Я не хочу превратиться в серую клушу от бесконечного сидения в своих покоях! Или ты хочешь, чтобы я была как эта полоумная Олимпиада?

– Не оскорбляй Олимпиаду, пожалуйста, она достойная женщина!