Вольфганг Акунов: Грюнвальд. Разгром Тевтонского ордена

ТРЕВОГА В МАРИЕНБУРГЕ ПРИ ИЗВЕСТИИ О ПОРАЖЕНИИ

Между тем венгерские бароны Николай де Гара и Сциборий из Сцибожиц, находясь в Мариенбургском замке, вместе с оставленными для защиты замка крестоносцами ордена, проявляли чрезвычайное беспокойство об исходе предстоящей вскоре битвы и о том, кому выпадет успех. В это время туда прибыл бежавший с поля боя, усталый и запыхавшийся человек, который на распросы венгерских баронов, откуда он пришел и с какими новостями, ответил, что спешно прискакал из стана магистра Пруссии и что Владислав, король Польши, победил прусского магистра в великой сече; он добавил, что все крестоносное войско уничтожено. Между тем как венгерские бароны старались яснее понять, каким порядком началась битва и как она окончилась, крестоносцы, охранявшие Мариенбургский замок, перехватив это донесение и изменив его, распустили слух, что между польским и прусским войсками еще не дошло до общего столкновения, а происходили лишь отдельные стычки. Но когда венгерские бароны выехали за ворота замка, внезапно прибыл отряд беглецов с поля битвы, которые подтвердили первое сообщение о поражении. Один из них был рыцарь Петр Свинка, некогда хорунжий добжинский, который еще до начала войны перешел от Владислава, короля Польши, к магистру Пруссии; он рассказал полностью весь ход сражения, приведший к победе короля и поражению крестоносцев. Когда свита Сцибория из Сцибожиц (почти все они были поляки) при этой новости возликовала в безмерной радости, Сциборий, как муж предусмотрительный, велел хранить эту благую весть про себя. Когда же она разгласилась и стала общим достоянием, он запретил своей свите выражать радость, пока они находятся в стенах прусского замка. Крестоносцам, находившимся в Мариенбурге, победа Владислава, короля польского, сначала показалась столь невероятной, что первого вестника о поражении крестоносцев они сочли не только лжецом, но чуть ли не сумасшедшим. Потом, когда прибывавшие один за другим утверждали одно и то же, они, наконец, поверили. Сердца их исполнились горести и уныния, и все они обратили свои помыслы на то, чтобы покинуть замок Мариенбург, используя для бегства любой подходящий случай. И если бы Владислав, король польский, одержав победу, быстрым переходом приступил к Мариенбургу (как ему весьма предусмотрительно и здраво советовали некоторые), то без всякого ущерба и опасности для себя и войска он в первый же день по прибытии овладел бы замком, который сдался бы или легко был бы взят приступом. Ибо крестоносцы, духовные и светские, и прочие защитники Мариенбургского замка, как безумные, бегали по дворам, домам и горницам много дней и ночей, предаваясь плачу и скорбным жалобам; и так как всеми защитниками овладел трепет и помыслы о бегстве, то замок был бы сдан, если бы кто-нибудь приложил усилия вырвать его из рук людей, охваченных трепетом […]

ПОСЛЕ ПОДСЧЕТА ПЛЕННЫХ ОДНИХ ПОЛЯКИ ОТПУСКАЮТ НА СВОБОДУ, СВЯЗАВ КЛЯТВЕННЫМ ОБЕЩАНИЕМ, ДРУГИХ ЖЕ ОТДАЮТ ПОД СТРАЖУ; КОРОЛЬ И ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ЛИТОВСКИЙ ОСМАТРИВАЮТ ТРУПЫ УБИТЫХ; В ПОЛЬШУ ПОСЫЛАЮТ РАДОСТНОЕ СООБЩЕНИЕ ОБ ОДЕРЖАННОЙ ПОБЕДЕ

После проведенного с большой торжественностью королевского пиршества всем рыцарям был отдан приказ сдать пленных и построить их на одной открытой со всех сторон равнине. Там Владислав, король польский, разместил отдельно шестерых нотариев для переписи имен, рода и положения пленных. Итак, пленных приводили и представляли сначала королю, затем – нотариям: отдельно – крестоносцев ордена, отдельно – прусских рыцарей, отдельно – кульмских, отдельно – ливонских, отдельно – жителей прусских городов, отдельно – чехов, отдельно – моравов, отдельно – силезцев, отдельно – баварцев, отдельно – мисненцев, отдельно – австрийцев, отдельно – рейнцев, отдельно – швабов, отдельно – фризов, отдельно – лужичан, отдельно – тюрингенцев, отдельно – поморян, щецинцев, кашубов, саксонцев, франконцев, вестфальцев. Ведь столько народов и племен собралось в великом множестве, чтобы уничтожить народ и самое имя поляков! И хотя каждая из упомянутых народностей была представлена большим количеством воинов, однако чехи и силезцы превосходили числом остальных. Итак, после отделения каждой народности подходил королевский нотарий и, приказав всем встать в круг, сам, стоя в середине, записывал их имена, звания, должности, положение и происхождение. Когда все полностью были переписаны, пришли двое королевских вельмож – Збигнев из Бжезя, маршалок Польского королевства, и Петр Шафранец, краковский подкоморий; каждого пленного в отдельности они обязали новым обещанием и новой клятвой в том, что, верные рыцарскому слову и чести, они явятся лично в ближайший день святого Мартина в Краковский замок к ленчицкому воеводе Яну Лигензе из Пшецлав, краковскому судье Яську из Олесницы и к подстаросте краковскому Пшедборию из Пшеход. После принятия пленными этого обязательства Владислав, польский король, проявил не свойственную для победителя умеренность: почти всем, за исключением немногих пленных, разрешил уйти под простое рыцарское слово; князей же Казимира щецинского и Конрада олесницкого, а также Кристофера Керцдорфа, чеха Венцеслава Дунина и всех крестоносцев ордена он задержал, распределив по королевским замкам: в Ленчицу, Серадзь, Хенцины, Люблин, Сандомеж, Леополь, Пшемысль и другие, повелев тщательно стеречь и смотреть за ними. В промежутке, пока переписывали пленных, Владислав, король Польши, сев на коня, проехал с братом своим, Великим князем Литвы Александром, на место битвы, посмотреть на павших; при этом рыцарь Болеминский давал объяснения и показывал их королю, хотя король и сам узнавал некоторых, в особенности графа фон Венде, и опознавал трупы павших и поверженных. После осмотра король только в сумерки вернулся в стан. Оттуда он отправил нарочным гонцом спальника своего Миколая Моравца, герба Повала (из селения Куношувка близ Ксенжа), в Польское королевство с посланием, объявлял супруге своей, королеве Анне, а также Миколаю Куровскому, архиепископу Гнезненскому, и вельможам, охранявшим Краковский замок, университету и краковскому городскому совету, что он учинил великую сечу с крестоносцами, одержав великую победу; король повелевал также отслужить Богу благодарственные молебствия во всех храмах. Во свидетельство же победы и радостных событий гонец Моравец вез с собой по повелению короля хоругвь епископа Помезанского, с гербом, изображавшим святого Иоанна Крестителя в образе орла. По прибытии его в Краков и объявлении о победе короля, весь город огласился великим ликованием и радостью и славословиями Богу в церквах и всю ночь в ознаменование радости сиял огнями. Когда затем весть о торжестве распространилась по всему Польскому королевству, все города и села Польши оглашались ликующими кликами людей, праздновавших в безмерной радости счастливую победу.