Борис Соколов - 100 великих тайн Первой Мировой

Неожиданно я увидел, как из русского самолета выпала и, обгоняя падающую машину, стремглав полетела вниз крохотная фигура летчика. Это был Нестеров, выбросившийся из разбитого самолета. Парашюта наша авиация ещё не знала; читатель вряд ли в состоянии представить себе ужас, который охватил всех нас, следивших за воздушным боем, когда мы увидели славного нашего летчика, камнем падавшего вниз…

Вслед за штабс-капитаном Нестеровым на землю упал и его осиротевший самолет. Тотчас же я приказал послать к месту падения летчика врача. Штаб располагал всего двумя легковыми машинами – командующего и начальника штаба. Но было не до чинов, и показавшаяся бы теперь смешной длинная открытая машина с рычагами передачи скоростей, вынесенными за борт, лишенная даже смотрового стекла, помчалась к месту гибели автора первой в мире „мертвой петли“.

Когда останки Нестерова были привезены в штаб и уложены в сделанный плотниками неуклюжий гроб, я заставил себя подойти к погибшему летчику, чтобы проститься с ним, – мы давно знали друг друга, и мне этот человек, которого явно связывало офицерское звание, был больше чем симпатичен».

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что сам Нестеров, совершая таран, надеялся уцелеть и не собирался уничтожать вражеский самолёт ценой собственной жизни. В «Акте расследования по обстоятельствам геройской кончины начальника XI корпусного авиационного отряда штабс-капитана Нестерова» подчёркивалось:

«Штабс-капитан Нестеров уже давно выражал мнение, что является возможным сбить неприятельский воздушный аппарат ударами сверху колёсами собственной машины по поддерживающим поверхностям неприятельского аппарата, причём допускал возможность благополучного исхода для таранящего лётчика… Об опасности такого рода действия товарищи покойного ему неоднократно указывали, настаивая на том, что при ударе в воздухе таранящий аппарат должен обязательно подломаться, на что штабс-капитан Нестеров отвечал, что это еще не доказано, а, наконец, если аппарат и сломится, то это еще ничего не значит, так как все равно когда-нибудь разбиваться придется, а жертвовать собой есть долг каждого воина… следствие трудности учесть поступательную скорость обеих машин, аппарат штабс-капитана Нестерова не ударил австрийский аэроплан колесами, а врезался мотором между двумя несущими поверхностями бимоноплана. Доказательством сего служат: а) совершенно изломанный винт Морана, б) обмотавшаяся вокруг обломка того же винта наружная покрышка боуденовского гибкого вала от счетчика оборотов, в) поломка вала, отделение мотора от аппарата и отдельное его падение на землю, метрах в 130 от первого… Штабс-капитан Нестеров вылетел из аппарата и упал на землю отдельно от машины метрах в 25 от нее; момент отделения его от аппарата установить не удалось: имеются показания, что он вылетел в самый момент столкновения аппаратов, но некоторые показывают, что это случилось значительно ниже указанной точки».

Посмертно Петр Нестеров был удостоен орденом Св. Георгия 4-й степени.

Евграф Николаевич Крутень был поручиком артиллерии, но мечтал об авиации, в августе 1913 года Евграф Николаевич был направлен для подготовки в качестве летнаба (летного наблюдателя) в Третью Киевскую авиационную роту. Но он хотел сам пилотировать самолет и в январе 1914 года был направлен в Гатчинскую авиашколу. С сентября 1914 года Крутень был прикомандирован к 21-му корпусному авиационному отряду, которым командовал П. Н. Нестеров. В первый год войны Крутень осуществлял воздушную разведку и бомбометание. Он также написал публицистическую работу «Кричащие нужды русской авиации», где утверждал: «Наши летчики, как мотыльки, беспечно порхающие с аппарата к женщине, от женщины на бутылку, потом опять на аппарат, потом на карты. Отжарил боевой полет – и брюшко вверх. Внеполетной работы нет».

В мае 1915 года Крутень возглавил 25-й армейский авиаотряд. 30 июля 1915 года он одержал свою первую воздушную победу. В начале весны 1916 года, прибыв в Москву на завод «Дукс», он некоторое время занимался испытанием и приемкой новых самолетов. По возвращении на фронт Крутень всерьез поставил перед командованием вопрос о создании специальных – истребительных – авиагрупп. С марта 1916 года он – командир 2-го авиационного отряда истребителей. В ноябре 1916 года Евграф Николаевич, как один из лучших российских истребителей, был направлен «по обмену опытом» во Францию, где воевал в 3-й эскадрилье «Аистов». В боях под Амьеном и Нанси он сбил два немецких самолета, после чего отправился в Англию. Вернувшись на Родину в марте 1917 года, Крутень был произведен в капитаны и опять стал командиром 2-й истребительной авиагруппы, действовавшей на Западном фронте. На его «Ньюпоре-23» красовался профиль Ильи Муромца. Крутень написал брошюры «Наставление летчику-истребителю», «Воздушный бой», «Военная авиация во Франции», «Что думалось в Лондоне», «Нашествие иноплеменников». Он предложил ввести практику парных полетов и обосновал основные требования к самолету-истребителю: вертикальная и горизонтальная скорость, маневренность, способность набирать большую высоту, «поднырнуть» под аэроплан противника и атаковать неприятеля сзади, тогда как большинство летчиков-истребителей предпочитали начинать атаку сверху. 6/19 июня 1917 года, возвращаясь с очередного боевого задания, при заходе на посадку на малой высоте самолет Крутеня сорвался в штопор, и пилот погиб. Причина катастрофы не была установлена. В память о летчике была выбита специальная медаль, а 2-я истребительная авиагруппа с тех пор именовалась «авиагруппой имени Крутеня». Отважный летчик был похоронен на Лукьяновском кладбище Киева, рядом с могилой Нестерова. 26-летний Крутень имел 5 документально подтвержденных побед и еще 10 – предположительных. Он был награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и Георгиевским оружием. Посмертно он был представлен к званию подполковника и к ордену Святого Георгия 3-й степени.