Бэзил Томсон: Шпионаж во время войны

Оскорбительные письма никому не вредят и никого не трогают, но, по мнению людей, получавших письма, самый факт пребывания наглого немца на свободе в Лондоне в военное время являлся унизительным для полиции. Так как все усилия найти автора этих писем не привели ни к какому результату, то я убедил редакцию газеты «Глоб» поместить фотографию одного из этих писем. Тотчас после этого несколько лиц написали мне, что они узнают почерк их бывшего учителя немецкого языка, и сообщили его адрес в Далстоне. Мне было любопытно взглянуть на этого страшного немца. Я воображал, что увижу плотного пруссака с квадратной головой и красными щеками. Голова у него была действительно квадратная, но во всем остальном это был какой-то жалкий человечек с глазами затравленного зверя. Он был не совсем в своем уме, но искусный выбор его псевдонимов и все предосторожности, которые он принимал, посылая свои письма по почте, свидетельствовали о хитроумии маньяка. У него был сын, который служил в английской армии, и очень лояльная жена, которая обещала в будущем следить за ним.

По мере того как поток германских войск наводнял Бельгию, к нам ежедневно валом валили беженцы. Естественно, что вначале происходила некоторая путаница, так как число беженцев намного превосходило все ресурсы, выделенные для их приема. Иногда с ними случались забавные инциденты. Так, в один прекрасный вечер в бюро помощи привели чету, говорившую только на фламандском наречии. Женщину пригласили зайти в комнату и немного спустя пригласили туда и мужчину, бывшего, как предполагали, ее мужем. Между ними завязался страшный спор, и пришлось по телефону вызвать переводчика. Когда он явился, мы убедились, что мнимые супруги впервые видели друг друга.

Антверпен был в опасности, на защиту этого города была отправлена морская дивизия, и ко мне обратились с просьбой послать туда полицейского агента, так как работник, которого я имел в Остенде, не мог покинуть своего поста. Единственный агент, которым я в то время располагал, был пожилой инспектор, обремененный большим семейством, в обязанность которого в довоенное время входил надзор над порнографическими изданиями. В Англии он пользовался большим авторитетом в качестве специалиста по этой литературе. Отправляясь для выполнения порученного ему дела, он распрощался со своей семьей и сел на пароход. Спустя несколько дней, когда загрохотали осадные пушки германцев, я получил от него телеграмму, в которой он просил вернуть его. События быстро следовали одно за другим, и я не успел еще ответить на его просьбу, как он явился в Скотланд-ярд. Я вызвал его к себе и сказал строгим тоном: «Я получил вашу депешу, г-н инспектор, но вы покинули ваш пост, не дождавшись ответа». Он по обыкновению поклонился очень вежливо и ответил: «Да, сэр, но 12-дюймовый снаряд оторвал целый угол моей спальни. Я не знаю, как мне быть, но все же полагаю, что я слишком стар, чтобы выдерживать осаду». Эту фразу «слишком стар, чтобы выдерживать осаду» не переставали повторять в моей канцелярии каждый раз, когда кому-нибудь поручали работу, которая была ему не по душе.

Интернирование граждан воюющих с нами стран таило в себе ряд внутренних противоречий. С одной стороны, когда вспыхнула война, у нас не было концентрационных лагерей, с другой — множество немцев, оставленных на свободе, представляли некоторую опасность. Нужно было спешно создать место для интернирования штатских, и в Лондоне для этого остановились на Олимпии. Туда немедленно доставили кровати и одеяла и установили стражу из веллингтонских казарм. Вначале я посещал Олимпию ежедневно, так как получал там весьма полезную информацию из уст гражданских пленных.

Около 15 августа два австрийских парохода поднялись вверх по Темзе, не зная еще, что война уже объявлена. Их задержали, и экипажи их были отправлены под конвоем в Олимпию, где их интернировали вместе с германцами. Когда я приехал туда на другое утро, австрийцы находились в пристройке и были отделены канатами от германцев. Мне объяснили, что через полчаса после того, как их привезли, между союзниками вспыхнула бурная ссора, и депутация австрийских офицеров обратилась к коменданту с просьбой отделить их от германских «грубиянов». Среди австрийцев было четыре студента, использовавших свои каникулы для путешествия. Эти молодые люди держались весьма нелестных взглядов относительно своих прусских соратников. После того как немцы и австрийцы были отделены друг от друга, ссоры и всякого рода инциденты в Олимпии стали более редкими. Однажды официант из германского кафе грубо ответил одному из часовых, но ирландский капрал, не лишенный юмора, подошел к обоим спорящим и с серьезным видом сказал часовому: «Что ты теряешь время в споре с ним! Убей его». Услышав это, немец спрятался под стол и с тех пор больше не грешил против правил вежливости.