Сергей Алексеев - Крещение Руси и Владимир Святой

Владимир вроде бы приглашал самих новых свойственников в Корсунь, но те не рискнули являться ему на глаза – да и сохранили остатки достоинства перед лицом продолжающегося мятежа. Анна вместе с русскими послами и своими сопровождающими взошла на приготовленную для нее «кубару», то есть морской корабль. С ней плыла в Корсунь достойная порфирородной царевны свита – сановники императорского двора и священнослужители. Анна с плачем облобызала родственников и навсегда простилась с ними. Плакали и оба императора.

Перед самым отплытием царевна повернулась к куполам Софийского собора и взмолилась: «О Великое Человеколюбие, высокий Царь Славы, Премудрость Отчая, из чистой Отроковицы храм себе создавший, Сыне и Десница Вышнего, – простри, Отче Вседержитель, десницу от средины ядра Твоего и истреби врагов Христа Твоего! Се, враги твои расшумелись, и ненавидящие Тебя воздвигли главу, и на людей Твоих лукавствуют волею, и совещаются на святых, и говорят: “Истребим их из языков, и да не упоминается имя”, зрящее умом на Тебя. Но, Господи, Господи, да не заглушишь слез моих и не прекратишь, и, Боже, от противящихся деснице Твоей сохрани меня, Господи, как зеницу ока, и кровом крыл Твоих укрой меня. Все ведь для Тебя возможно, и Твоя слава вовеки, аминь». С этими словами она утерла слезы и взошла на корабль.

Еще в апреле или уже в начале мая 989 года Анна прибыла в Херсонес. Узнав о приближении императорского судна, горожане высыпали за ворота. Анну они встречали как свою освободительницу. К тому же впервые за долгие годы в их город прибыла особа из императорского дома. Царевну «с поклоном» ввели в стены Херсонеса. Ей отвели дворец рядом с дворцом, который занял Владимир. Их «палаты» частично разделяла – весьма знаменательно – христианская церковь. Дворец, отведенный Анне, располагался позади храма, «за алтарем», а захваченный русским князем – с одного из «краев».

Согласно «корсунской легенде», именно тогда Владимир «разболелся очами». «И не видел ничего, – повествует летопись, – и тужил вельми, и не мыслил, что сотворить». Анна послала к жениху со словами: «Если хочешь избыть болезни этой, то поскорее крестись. Если не сделаешь, то не избудешь сего». Версия легенды, приводящая ее молитву перед отплытием, именно в этом находит ответ: «Господи, глаголавший пророком Давидом, что живой в помощи Вышнего в крове Бога Небесного водворится, – обращается Анна к Богу, – ныне Ты заступник мой и прибежище мое, Бог мой и Помощник мой, уповаю на Тебя». Владимир тогда вторично приносит Богу обет креститься: «Если истинно это будет, то воистину велик Бог христианский». «И повелел, – говорит наконец летописец, – крестить себя».

Владимира, по этой версии, крестил корсунский епископ со своими иереями. «Как возложил на него руку, – продолжается рассказ, – тут же прозрел». Владимир в ликовании воскликнул: «Впервые увидел Бога истинного!» Многие дружинники князя немедленно окрестились. После этого Владимира повенчали с Анной.

Любопытно, что буквально каждый источник по-своему называет церковь, в которой крестился Владимир. При этом местоположение везде называется одно и то же: «И стоит та церковь в Корсуни посреди града, где торг делают корсуняне». В списке первой части Начальной летописи, относящемся к XVI веку, названа церковь Святого Климента. Этот храм, в котором покоилась обретенная Константином-Кириллом глава святого Климента Римского, действительно была хорошо известна Владимиру. Но Новгородская первая летопись младшего извода, включающая ту же Начальную летопись, говорит о церкви Святого Василиска. Это единственное (!) прямое расхождение между двумя источниками на много листов текста. Версии Повести временных лет тоже расходятся настолько, что угадать первоначальный вариант невозможно. Южнорусская Ипатьевская летопись говорит о церкви Святой Софии. Владимирская Радзивилловская – о церкви Святой Богородицы. Но Лаврентьевская летопись, воспринявшая тот же Сильвестров вариант Повести, – о церкви Святого Василия. Видимо, вслед за Летописцем Переяславля-Суздальского, который пользовался одной из несохранившихся версий жития и называет ту же церковь. Наконец, старейшая редакция жития XII века называет церковь Святого Иакова – правда, не навязывает ей того же «летописного» места на торгу.

Такой разнобой – конечно, одно из главных свидетельств легендарности корсунского крещения. В церкви на торгу, как бы ни называлась она, состоялось только венчание Владимира и Анны. Кстати, справедлива высказывавшаяся мысль о том, что многими русами оно и могло быть воспринято как «крещение». В конце концов, это было первое христианское таинство, первая религиозная церемония новой веры, которую Владимир совершил публично, на глазах у дружины и прочих ратников. Что касается разных херсонских церквей, то в них крестились дружинники Владимира, увидевшие в открытом «крещении» князя ясно выраженную волю – и несомненное торжество новой веры. Корсунский поход должен был решительно повлиять на тех, кто видел в принятии князем христианства происки «льстивых» греков и опасался подчинения им. Владимир вольно или невольно показал, что Русь не подчинится Византии, даже будучи крещена ею.