Виктор Кобылин - Император Николай II и заговор генералов

Это было в конце июня, а после перемены Верховного командования Спиридович записал: «После отъезда Великого князя стало как-то легче. Как будто разрядилась гроза. Кто знал истинный смысл совершившегося, крестились. Был предупрежден государственный переворот, предотвращена государственная катастрофа» (А. Спиридович).

Начальником штаба Верховного главнокомандующего Государь назначил главнокомандующего Северо-Западным фронтом, генерал от инфантерии Михаила Васильевича Алексеева. В последнее время его многие критиковали и злые языки говорили, что он получил повышение, сдав все крепости. Многие из высших военачальников приветствовали его назначение, другие же, в особенности Рузский, резко порицали. Все сходились только на том, что Алексеев работящий и необыкновенно трудоспособный человек. Выбор его объясняли личной симпатией Государя.

Чрезвычайно интересны записи о. Г. Шавельского от 21 августа за два дня до смены Командования в Ставке, где находился, вызванный туда ген. Алексеев. Оказывается, Николай Николаевич перешел на «ты» с Алексеевым. «Когда я вошел к Великому князю, у него уже сидел генерал Алексеев. Великий князь сразу же обратился к нам. “Я хочу ввести вас в курс происходящего. Ты, Михаил Васильевич, должен знать это, как начальник Штаба; от о. Георгия у меня нет секретов. Решение Государя стать во главе действующей армии для меня не ново. Еще задолго до этой войны, в мирное время, Он несколько раз высказывал, что Его желание, в случае Великой войны, стать во главе своих войск. Его увлекала военная слава. Императрица, очень честолюбивая и ревнивая к славе своего мужа, всячески поддерживала и укрепляла Его в этом намерении. Когда началась война, Он назначил меня Верховным. Как вы знаете оба, я пальцем не двинул для своей популярности. Она росла помимо моей воли и желания, росла и в войсках и народе. Это беспокоило, волновало и злило Императрицу, которая все больше опасалась, что моя слава, если можно так назвать народную любовь ко мне, затмит славу Ее мужа. Увольнение мое произвело самое тяжелое впечатление и на членов Императорской Фамилии, и на Совет министров, и на общество… Конечно, к должности, которую Он принимает на себя, Он совершенно не подготовлен. Теперь я хочу предупредить вас, чтобы вы, с своей стороны, не смели предпринимать никаких шагов в мою пользу… Иное дело, если Государь сам начнет речь, тогда ты, Михаил Васильевич, скажи то, что подсказывает тебе совесть. Также и вы, о. Георгий”» (о. Г. Шавельский «Воспоминания»).

Так стремился еще Николай Николаевич остаться на своем посту и давал «добрые» советы Алексееву. Эти советы дали то, к чему стремился дядя Государя. Алексеев поверил клевете.

Вопреки всем предсказаниям, что с принятием на себя Верховного командования Государь встретится с непреодолимыми препятствиями и дела на фронте пойдут еще хуже, всего это не произошло. И армия реагировала на это совсем не так, как предсказывали «верные» министры, «умный председатель Думы», «представители народные» и «милые» родственники. Военные действия сразу пошли как-то лучше. Инициатива постепенно переходила в наши руки. Самое важное, что кончилась паника, которой была охвачена старая Ставка во главе с «опытным» полководцем и «любимым» вождем. Никто больше не плакал в подушку, и «слабовольный и человек не очень умный» (это так отзывались о Государе наши очень «умные и страшно волевые» генералы и адмиралы) дал возможность наладить работу Царской Ставки. Самое главное заключалось в том, что Алексеев вышел из состояния «стремиться отходить», паническое настроение сменилось деловой атмосферой и спокойствием. Все это дал Государь своим всегда спокойным и уравновешенным отношением и к людям, и к событиям на фронте. Вел. кн. Андрей Владимирович в своем дневнике пишет, что «Смена штаба и вызвала общее облегчение в обществе. Большинство приветствовало эту перемену и мало обратило внимания на смещение Николая Николаевича. В итоге все прошло вполне благополучно. В армии даже все это вызвало взрыв общего энтузиазма и радости. Вера в своего Царя и в Благодать Божию над Ним создала благоприятную атмосферу».

И дальше, месяцем позже: «Как неузнаваем штаб теперь. Прежде была нервность, известный страх. Теперь все успокоилось. И ежели была бы паника, то Государь одним своим присутствием вносит такое спокойствие, столько уверенности, что паники быть уже не может. Он со всеми говорит, всех обласкает; для каждого у Него есть доброе слово. Подбодрились все и уверовали в конечный успех больше прежнего» (Вел. кн. Андрей Владимирович «Дневник 1915 года»).