Виктор Кобылин - Император Николай II и заговор генералов

По этому поводу охранное отделение опять составило секретный доклад. «Представители группы организовали и подготовляли демонстративные выступления рабочей массы столицы на 14-е февраля, с тем, чтобы заявить депутатам Думы свое “требование незамедлительно вступить в открытую борьбу с ныне существующим правительством и Верховной Властью и признать себя впредь до установления нового государственного устройства Временным правительством”. Материал, взятый при обысках, вполне подтвердил изложенные сведения, вследствие чего переписка по этому делу, ввиду признаков преступления, предусмотренного 102 ст. Угол. Улож., передана Прокурору Петроградской Судебной Палаты».

Далее идет сообщение: «если население еще не устраивает голодные бунты, то это еще не означает, что оно их не устроит в самом ближайшем будущем: озлобление растет и конца его росту не видать». «Это явится первым и последним этапом по пути к началу бессмысленных и беспощадных эксцессов самой ужасной из всех – анархической революции» (А. Блок «Последние дни старого режима»).

В своей «Предсмертной записке» Протопопов пишет: «Я знал, что в войсках читаются газеты преимущественно левого направления, распространяются воззвания и прокламации; слышал, что служащие Земского и Городского союзов агитируют среди солдат; что генерал Алексеев сказал Царю: “Войска уже не те стали”, намекая на растущее в них оппозиционное настроение… Я думал, что настроение запасных батальонов и других войск, стоявших в Петрограде, мне более известно; считал благонадежными учебные команды и все войска, за исключением частей, наполняемых из рабочей и мастеровой среды; жизнь показала, что я и тут был не осведомлен… Я докладывал Царю, что оппозиционно настроены высший командный состав и низший; что в прапорщики произведены многие из учащейся молодежи, но что остальные офицеры консервативны; что офицеры генерального штаба полевели; наделав в войну столько ошибок, они должны были покраснеть и чувствовать, что после войны у них отнимутся привилегии по службе; что оппозиция не искала бы опоры в рабочем классе, если бы войско было бы революционно настроено. Царь, по-видимому, был доволен моим докладом; он слушал меня внимательно».

Государь ошибался в Протопопове. Когда Спиридович, перед роковым отъездом Государя из Петрограда в Ставку 21 февраля, зашел к Воейкову, своему бывшему шефу, и начал его предупреждать о серьезности момента, Воейков ему сказал, что он сейчас будет говорить об этом с Протопоповым по телефону и передал Спиридовичу вторую трубку.

«Генерал (Воейков. – В. К.) спросил Протопопова о положении дел в столице и его мнение о возможности отъезда Государя в Ставку. Разговор происходил по дворцовому проводу. Протопопов отвечал весело. Он уверял, что в столице полный порядок и полное спокойствие, что никаких беспорядков или осложнений не предвидится. Что Его Величество может уезжать совершенно спокойно. Что уже если что и намечалось бы нехорошего, то, во всяком случае, он, Дворцовый Комендант, будет предупрежден об этом первым» (А. Спиридович).

А тот же Спиридович, после своей службы начальником охраны Государя, назначенный градоначальником в Ялту, после пятимесячного отсутствия из Петрограда, приехав туда, пишет следующее: «20 февраля (1917 г.) я приехал в Петроград… Повидав кое-кого из охранного отделения, понял, что они смотрели на положение дел – безнадежно. Надвигается катастрофа, а министр, видимо, не понимает обстановки и должные меры не принимаются. Будет беда… Все ждут какого-то переворота… Царицу ненавидят, Государя больше не хотят.

За пять месяцев моего отсутствия как бы все переродилось. Об уходе Государя говорили как бы о смене неугодного министра. О том, что скоро убьют Царицу и Вырубову, говорили так же просто, как о какой-то госпитальной операции. Называли офицеров, которые якобы готовы на выступление, называли некоторые полки, говорили о заговоре Великих князей, чуть не все называли В. кн. Михаила Александровича будущим регентом» (А. Спиридович).

В тот же день Спиридович был в гостях, где был один член Думы, из правых, камергер, предводитель дворянства, боевой монархист. Он говорил следующее: «Идем к развязке, все порицают Государя. Люди, носящие придворные мундиры, призывают к революции… Правительства нет. Голицын (последний Председатель Совета министров. – В. К.) красивая руина. Протопопов – паяц. Императрицу ненавидят как сторонницу Германии. Я лично знаю, что это вздор, неправда, клевета, я-то этому не верю, а все верят! Чем проще член Думы по своему социальному положению, тем он больше в это верит… Все, раз навсегда, решили и поверили, что Она “немка” и стоит за Германию. Кто пустил эту клевету, не знаю. Но ей верят. С Царицы антипатия переносится на Государя. Его перестали любить. Его уже НЕ ЛЮБЯТ… Не любят, наконец, за то, что благоволит к Протопопову: ведь трудно же понять как Он – Государь, умный человек, проправивший Россией двадцать лет, не понимает этого пустозвона… И все хотят Его ухода… хотят перемены… А то, что Государь хороший, верующий, религиозный человек, дивный отец и примерный семьянин – это никого не интересует. Все хотят другого монарха… И если что случится, вы увидите, что Государя никто не поддержит, за него никто не вступится»… (А. Спиридович).