Коллектив авторов - Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг. - люди, события, документы

И, наконец, в данной этнокультурной ситуации существовал пятый конфликт — это был конфликт внутри самой украинской культуры, касающийся взаимоотношений на территории Галиции двух вариантов украинского литературного языка — а именно: галицийского литературного языка и его среднеподнепровского варианта. В силу оторванности различных украинских земель друг от друга в предыдущие эпохи на их территориях параллельно формировались самостоятельные литературные языки. Галицийский литературный язык, первые тексты на котором появились в 30-е годы XIX в. знаменитом сборнике «Русалка Дністрова», формировался на основе местных диалектов под значительным влиянием церковнославянского, польского и русского языков. Значение галицийского литературного языка для формирования общенационального украинского языка трудно переоценить, поскольку именно он первым среди других вариантов украинских литературных языков начал развивать новые функциональные стили — помимо художественной речи, в нем уже к началу XX в. были вполне развиты научный и публицистический стили. По своему уровню развития на этом этапе галицийский вариант по многим позициям обгонял поднепровский вариант литературного языка, формирование функциональных стилей в котором шло очень медленно (во многом из-за искусственного ограничения сфер его использования «Валуевским» и «Энским» указами). Примерно с рубежа XX в. происходил медленный, но плодотворный процесс взаимовлияния и постепенного сближения галицийского и поднепровского вариантов, который (если бы ему было дано завершиться естественным образом), мог бы привести к интеграции двух литературных вариантов в единый общенациональный украинский язык, обладавший мощным потенциалом обеих языковых систем. Однако вместо этого с конца 30-х годов естественный процесс интеграции был прерван насильственной и жесткой «дегаличинизацией», итогом которой стало фактическое уничтожение галицийского литературного варианта, доминирование поднепровского варианта, как единственно «правильного» литературного языка, и пуристическое очищение его от «галицинизмов». Подобная языковая политика, очевидной целью которой было скорейшее уничтожение местного галицийского самосознания, заложила языковые конфликты, проявившиеся в более позднее время. «Реализация пуристических установок подталкивала процесс дивергенции, способствовала сохранению галицийского литературного языка — с устоявшимися нормами, правописанием, функционально стилевой поливалентностью — в украинском зарубежье; эта же жесткость норм современного украинского литературного языка, его закрытость для диалектных явлений питает культивирование литературных диалектов (в особенности лемковского в Польше и Словакии), а также идею воссоздания русинского закарпатского литературного языка».

Из всего сказанного очевидно, что в культурном конфликте 1939 г., участвовало много сторон, каждая из которых выдвигала свой набор прецедентных текстов. Однако сложившуюся в Галиции в предвоенные годы культурную ситуацию трудно назвать полифонией, — скорее она была ближе к какофонии. Растерянное и потерявшее ориентиры население часто просто не понимало, какая аксиологическая модель какой политической стороне соответствует. Подтверждением этому может служить почти анекдотический случай, описанный очевидцем первых дней вхождения советской армии на территорию Львовщины. Очевидец, поляк по национальности описывает встречу советских войск православными жителями города Клецка, которые вышли с церковными хоругвями: «Собравшиеся в толпу, они встречали гостей выкриками и пели коммунистические песни вперемешку с церковными песнопениями». Автор этих строк, к сожалению, не объясняет, было ли такое поведение формой приветствия, в которой местные жители по незнанию использовали взаимоисключающие культурные тексты, или неким более сложным ритуальным действием охранительного характера. О том, что именно в этот период на данных территориях актуализировались чрезвычайно архаичные охранительные практики с целью защитить себя от непредсказуемых социальных катаклизмов, свидетельствуют, в частности, материалы Полесской экспедиции. В предвоенные годы на соседней Брестчине крестьяне использовали древний ритуал опахивания (который обычно совершается, чтобы охранить село от моровой язвы, града и других стихийных бедствий) для того, чтобы защитить свои села от организуемых тогда колхозов.