Михаил Серяков - Великий закон славян

Понимая, что следует дать определение рассматриваемого предмета, философ заявляет: «Теперь следовало бы сказать, что такое добродетель, если ее действование есть счастье. В самом общем смысле добродетель – это наилучшее состояние. Однако такие общие слова, пожалуй, недостаточны, и нужно более ясное определение добродетели» [290]. Задействовав весь свой логический аппарат, Аристотель приходит к этому более ясному определению: «Итак, мы рассмотрели, в чем состоит добродетель. Она, по-видимому, есть некая середина между противоположными страстями. ‹…› Вообще легко наблюдать на любом движении чувств, что удаленное от середины легко, а середина, за которую нас хвалят, трудна. Из-за этого добродетель редка» [291]. Так, объяснив попутно редкость добродетели среди людей, Аристотель объявляет ее золотой серединой, или, пользуясь его словами, «серединой между двумя пороками, один из которых состоит в избытке, а другой – в недостатке» [292]. Нечего и говорить, что подобный подход оставлял уже весьма и весьма мало от былого великого первопринципа, безжалостно обкорнанного самолюбующимся человеческим рассудком, стремящимся запихнуть все и вся в прокрустово ложе мертвых логических схем.

В латинском языке также встречаются несколько родственных терминов, доказывающих, что некогда и предкам римлян было не чуждо понятие вселенского закона. В первую очередь следует назвать хорошо известный всем термин, обозначающий ритуал, происходящий от слова ritus – «религиозный обряд, торжественная церемония». Особенно важен здесь религиозный, сакральный характер обряда, связывающий человека с высшими силами и, через них, со всем космосом. Это значение весьма точно перекликается с древнерусской ротой в смысле обряда, совершаемого при заключении международного договора. Следует отметить, что не только заключение мира, но и объявление войны подчинялось в Древнем Риме жестким ритуальным требованиям, подчеркивавшим соответствие данного акта глобальным законам мироздания. Так, прежде чем объявить войну, римские послы обязаны были потребовать у противной стороны удовлетворения, произнося при этом раз и навсегда установленную сакральную формулу: «Внемли, Юпитер, внемлите, рубежи племени такого-то (тут он называет имя); да слышит меня Высший Закон. Я вестник всего римского народа, по праву и чести прихожу я послом, и словам моим да будет вера!» Обращение к высшему божеству и Высшему Закону торжественно подчеркивало, что требования римлян справедливы и соответствуют этому универсальному принципу. Если же требуемого удовлетворения не следовало, то по прошествии 33 дней врагам торжественно объявлялась война другой неизменной формулой: «Внемли, Юпитер, и ты, Янус Квирин, и все боги небесные, и вы, земные, и вы, подземные, – внемлите! Вас я беру в свидетели тому, что этот народ (тут он называет, какой именно) нарушил право и не желает его восстановить. Но об этом мы, первые и старейшие в нашем отечестве, будем держать совет, каким образом нам осуществить свое право» [293]. Призывая в свидетели правителей трех сфер мироздания, римский посол констатировал, что грядущая война не противоречит высшему закону, а наоборот, призвана его восстановить на земном уровне.

Помимо упоминавшегося выше латинского rota – «колесо», с индоевропейским названием вселенского закона непосредственно связано и другое понятие – virtus. На русский язык этот термин переводится как «(личная) доблесть, мужество, храбрость», однако на его первоначальное значение недвусмысленно указывает то, что veritas у римлян означало «истина, правда». Недаром такой блестящий знаток античной истории и культуры, как Плутарх, однозначно приравнивает интересующее нас латинское понятие к греческой арете и даже объясняет, за счет чего произошло смещение смысловых акцентов: «В общем, в тогдашнем Риме из подвигов всего выше ценились подвиги на войне, в походе. Это видно из того, что понятия „добродетель“ и „храбрость“ выражаются по латыни одним и тем же словом и что отдельное слово для обозначения понятия о храбрости сделалось общим именем для обозначения добродетели» [294]. Великий греческий историк совершенно справедливо указал роль общественных условий в произошедшей трансформации, однако рассмотренные данные других индоевропейских народов указывают на то, что не частное понятие храбрости было перенесено на добродетель, а наоборот, термину вселенского закона было придано значение храбрости или воинской доблести. В римской мифологии известна богиня Виртус (Virtus – доблесть), персонификация доблести, военного мужества и гражданского долга. В 233 г. до н. э. в Риме был освящен общий храм Виртус и Гонос. Головы Виртус и Гонос, как персонификации чести, были изображены на денариях Римской республики Фуфия Калена и Муция Корда. Начиная с императора Гальбы Виртус изображается на монетах в полный рост, в воинской одежде, с обнаженной, как у амазонок, правой грудью, вооруженная копьем, мечом и щитом, иногда с викториолой или венком в правой руке. Следует упомянуть и имеющееся во многих языках слово «вертикаль», происходящее от латинского verticalis – «отвесный», указывающее на устремленность снизу вверх. Поскольку ведийская rta этимологически была тесно связано с понятием движения, то при изучении лат. virtus следует отметить, что в том же языке существовало понятие vertex, которое обозначало центр вращения неба, образованное от глагола verto – «поворачиваю», ср. русск. верчу. К этому же кругу понятий примыкает и слово вертикаль, вертикал – большой круг небесной сферы, проходящий через зенит и данную точку на сфере.