Михаил Серяков - Великий закон славян

В один из последних раз рота упоминается в письменном источнике XVI века: «Грѣ ес закладатися на роту или на поле или на огнь или на море» [438]. При этом смысловой контекст употребления данного термина уже достаточно туманен и неясен. И.И. Срезневский выражение «закладатися на роту» предположительно перевел как «биться о заклад», но, не будучи полностью уверен в правильности своего перевода, поставил знак вопроса. В силу единичности данного оборота во всей древнерусской литературе точный перевод пока затруднителен, но бесспорно одно: вновь, как и раньше, в этом предложении с ротой связывается идея греха с христианской точки зрения. Обращают на себя внимание и соседствующие с ротой понятия – поле, огонь, море. С одной стороны, в этом можно видеть отзвук связей с различными стихиями богов – ее хранителей: Перун соотносился с огнем и морем, а Волос – с землей (полем). С другой стороны, все четыре понятия, разделенные союзом «или», в данном контексте выступают как взаимозаменяемые, и рота здесь фигурирует как один из основополагающих элементов мироздания (и притом самый первый). С учетом широко распространенного у различных индоевропейских народов представления о том, что весь мир состоит из четырех первоэлементов (огня, воды, земли и воздуха), можно предположить, что в загадочном предложении речь идет именно о них. Огонь там назван прямо, море – это вода, поле тогда может соответствовать земле, а на том месте, где должен быть воздух, упоминается рота. Вселенский закон был связан со словом и речью, и эта ассоциация могла переноситься и на воздух, необходимый для их произнесения. Для окончательного решения по данному конкретному вопросу явно не хватает материала, тем не менее наряду с огнем и водой вселенский закон вполне мог быть связан и с воздухом.

Вероятно, последним интересующий нас термин при описании исторических событий применил в XVIII в. Феофан Прокопович, обличая в своей книге попытку членов Верховного тайного совета в 1730 г. установить в России режим конституционной монархии. Рассказывая о действиях своих политических противников, церковный автор пишет: «Начали же призывать к себе первейших из противной компании и принимать их с ласкосердием и к общему сословию преклонять, ротяся и присягая, что они за собственным своим интересом не гонятся…» [439]. Как видим, вплоть до самого последнего времени употребления интересующего нас термина русские авторы четко отличали его как от клятвы, так и от присяги. Нам сейчас трудно судить, использовал ли Феофан Прокопович разговорный оборот своего времени или же, будучи достаточно хорошо образованным архиепископом Новгородским, позаимствовал его из древнерусских летописей. Несомненно одно: указывая на роту заговорщиков, автор подчеркивал не только антигосударственный (точнее, антисамодержавный, но для Феофана Прокоповича это было одно и то же) характер их замысла, но и его антихристианскую сущность. Последнее вытекает из того, что, по Библии, всякая власть исходит от бога, а царь или царица является его наместником на земле. Следовательно, любая попытка ограничить их богом данную власть представлялась христианству опасным покушением и на основы собственной религии. Этими обстоятельствами и объясняется появление у Феофана Прокоповича языческого термина, который при всех других обстоятельствах его коллеги старательно вымарывали из летописей.

Хоть церковь в конце концов добилась своего и термин рота полностью исчез из правовой практики, письменных источников и, в конечном итоге, живой разговорной речи в масштабах всей страны, однако в различных областных диалектах русского языка это слово доживает практически до сегодняшнего дня. В составленном В. Далем словаре имеется целый ряд примеров употребления этого корня, в частности: роты – обл. вост., сев., сиб. «божба, клятва», ротитъ – влгд., сиб. «бранить, ругать, клясть, проклинать», ротитъся – «божиться, клясться, заклинаться». Особенно часто, по свидетельству В. Даля, слово рота использовалось в смысле «заклинания» типа «отсохни рука» (если неправду говорю), «чтоб мне провалиться», «не видать детей», «дай Бог лопнуть». В ряде случаев в Сибири слово рота означало «обет, обещание, зарок, клятва Богу» [440]. Относительно последнего значения отметим, что и в Индии обозначающее обет слово rata было явно образовано от термина puma (см., например, РВ I.51.9). Как уже отмечалось в третьей главе, ведийская рита была связана, с одной стороны, с речью, причем речью сакральной, а, с другой стороны, этимологически несла на себе отпечаток идеи соединения и соответствия различных частей Вселенной. В силу этого становится понятной отмеченная Людерсом связь риты с клятвой как выражение верности(соответствия) соединяемымэлементам и, следовательно, как образом и самой rta и управляемого ею Космоса [441].