Владимир Сядро - Загадки истории. Маршалы и сподвижники Наполеона

В письме к императору король Неаполитанский попытался оправдаться. Он написал, что весьма неохотно оставляет командование Великой армией и слагает с себя руководство, но делает это «исключительно по причине здоровья, которое за последние пять-шесть дней ухудшилось настолько, что я не в состоянии добросовестно заниматься административными вопросами». В постскриптуме маршал добавил: «У меня лихорадка и симптомы серьезного приступа желтухи». Уже через две недели неустанной скачки король Иоахим вернулся к себе в Неаполь. Наконец-то он дома, в теплой и благодатной Италии. «Недурно для больного!» – с улыбкой прокомментировал эту новость Е. Богарне.

Официально было объявлено о смене командования армией в связи с болезнью маршала Мюрата. Император Наполеон, как, впрочем, и вся французская армия, от рядового до генерала, поначалу не простил своему родственнику дезертирства. У него даже возникла мысль арестовать его и предать военному суду «для примера другим» как злостного нарушителя воинской дисциплины, но что-то помешало Наполеону реализовать ее. Император, по свидетельству Коленкура, резко отозвался о своем маршале: «То, что спасла бы сотня отважных людей, погибло под носом у десятка тысяч храбрецов по вине Мюрата. Капитан вольтижеров лучше командовал бы армией, чем он… Нет более отважных людей на поле сражения, чем Мюрат и Ней, и нет менее решительных людей, чем они, когда надо принять какое-нибудь решение у себя в кабинете… Я едва не удержался от искушения велеть арестовать его для примера!» Это было, вероятно, самым тяжелым оскорблением, которое один солдат может нанести другому. Как бы там ни было, вскоре Наполеон простил своего любимца. Или сделал вид, что простил? Каждый теперь играл свою игру…

Рухнули в одночасье планы Бонапарта об установлении мирового господства. Своей вины он не видел и в оправдание говорил: «Странным, пожалуй, покажется обстоятельство, но, тем не менее, оно совершенно верно, что все мои ошибки сделаны под влиянием утомления, вызванного надоедливыми требованиями окружавших меня лиц. Таким образом, вследствие уступки советам маршала я погубил армию во время отступления из России». Император явно лукавил. Ведь его умоляли не идти дальше Смоленска, а Мюрат даже стоял на коленях. А он не послушал! Валентин Пикуль в своем романе «Каждому свое» отмечает интересную деталь: «…император, подобно всем корсиканцам, всегда был страшно суеверен, боялся разбитых зеркал, цифры 13 и буквы М. Так, например, русского полководца звали Михаил. Наконец, с роковой буквы М начинается Москва. Он даже боялся людей с фамилиями на эту букву. Наполеон нелестно отзывался о генералах Мортье и Мармоне, которые подписали позорную капитуляцию Парижа перед русскими. Не внушали доверия такие деятели, как Мале и Моро. А о своем „любимом“ шурине маршале Мюрате Наполеон оставил такой отзыв: „Петух, которого я разукрасил орлиными перьями. Боясь за свой престол, он предал меня – и сразу погиб“». Сказано это было в сердцах, Наполеон ценил мужество и храбрость своего родственника и маршала. Тогда он еще не догадывался о том, что свое главное предательство тому только предстоит совершить…

Первые практические шаги на пути измены были сделаны Мюратом сразу же после военного совета в Гумбинене (18–19 июня 1812 г.), на котором Наполеон уточнял разработанные планы нападения на Россию. Оттуда маршал тайно отправил двух неаполитанцев из своего штаба – герцога Карафа де Нойа и князя Кариати – с поручением к австрийскому министру иностранных дел Клеменсу Меттерниху. Они должны были прозондировать почву на предмет возможности заключения с австрийцами конфиденциального соглашения, которое гарантировало бы Мюрату сохранение его неаполитанской короны в случае краха Французской империи.

После бесславной Русской кампании Мюрат, которому Наполеон передал главное командование армией, самовольно сдал его 16 января 1812 года Евгению Богарне и отправился спасать свое королевство, из которого получил тревожные вести. Наполеон расценил этот поступок зятя как дезертирство, но вскоре простил ему проявленную слабость. Однако с этого времени несколько двусмысленное поведение Мюрата начинает его беспокоить.