Франсин Хирш - Империя наций. Этнографическое знание и формирование Советского Союза

В 1913 и 1914 годах Ленин распространял свои взгляды на национальный вопрос среди европейских социал-демократов и работал из эмиграции над тем, чтобы эти его взгляды обсуждались во внутрироссийских дискуссиях 69. В мае 1914 года в письме к одному армянскому социал-демократу он заявлял, что большевикам необходимо представить в IV Государственную думу свой собственный законопроект о «равноправии наций» в противовес меньшевистским предложениям об экстерриториальной автономии. Такой законопроект обеспечивал бы «права национальных меньшинств» и устанавливал бы меры по реализации принципа «областной автономии». В частности, рекомендовалось, чтобы государство заменило 97 губерний на новые «автономные области», организованные на основании местных «бытовых или хозяйственных условий» и «национального состава населения». Ленин отмечал, что для успешной реализации такого закона Думе понадобится подробная информация о населении России. Он рекомендовал, чтобы в «местностях с неоднородным национальным составом населения» Дума проводила перепись каждые пять лет. Также он предлагал, чтобы местные жители сами собирали этнографические данные о себе 70. Ленин не знал, что в это время Ольденбург и его коллеги из ИРГО планировали свое собственное этнографическое исследование Российской империи. Они тоже доказывали, что Дума нуждается в этнографических знаниях для проведения успешных реформ.

В десятилетие после 1905 года эксперты по всей России активно участвовали в политической жизни, а С. Ф. Ольденбург был общепризнанным экспертом-активистом. Убежденный, что интересам науки лучше всего служит конституционная монархия, Ольденбург имел в 1905 году, когда была учреждена Государственная дума, основания для оптимизма. В том же году он стал членом кадетской партии и примкнул к другим интеллектуалам, верившим, что развитие науки и культуры облегчит социальную и культурную трансформацию России 71. Также он стал активным участником ИРГО. Географическое общество давно выступало за политические и общественные реформы, в том числе за гражданские свободы, распространение просвещения и расширение профессиональной автономии 72. После учреждения Думы оно стало открыто высказываться в пользу научного государственного управления и целенаправленно обратилось к исследованиям проблем практической государственной важности – таким, как национальный вопрос в империи 73.

Члены Отделения этнографии ИРГО были особенно заинтересованы в изучении недавнего «взрыва национализма» среди народов Азиатской России. Большевики уделяли все внимание национальным движениям на западных окраинах, а этнографы смотрели на восток; когда этнографа и члена Отделения этнографии Льва Штернберга в 1910 году попросили написать статью о «национальных движениях в Российской, Германской и Австро-Венгерской империях», он решил сосредоточиться на коренных жителях («инородцах») Киргизской степи (часть современного Казахстана), Туркестана и Сибири 74. Для этнографов вопрос стоял так: каким образом инородцы империи приобрели национальное самосознание без прямого влияния европейской национальной идеи? В статье 1909 года Ольденбург рассуждал о том, что в Азиатской России национальный вопрос связан с колониальным: русская колонизация привела к подъему национализма на востоке страны 75. Штернберг выражал сходное мнение. Он отмечал, что события 1905 года – позорное поражение в войне с «маленькой Японией» и последовавшие демонстрации по всей империи – дискредитировали «старые порядки» и послужили катализатором для «национального самовыражения» в Азиатской России. Но он доказывал, что проводимая царским правительством колонизация и русификаторская политика предшествовавшего десятилетия послужили более фундаментальными причинами «национального пробуждения» на Востоке 76.

Штернберг поделил инородцев на две группы. Первые жили в регионах, отдаленных от центра (например, в Туркестане), и вплоть до введения новой имперской колонизационной политики пользовались относительной экономической и культурной независимостью. Согласно Штернбергу, у этих инородцев национальное самосознание развилось как непосредственный результат колонизации их земель. Он приводил в пример племена Киргизской степи, которые давно имели общие «язык, быт и верования», но не считали себя «единым народом» или «народностью», пока русская колонизация не поставила под угрозу их учреждения, земли и доступ к воде 77. Штернберг утверждал, что буряты «начали сознавать себя народом» также ввиду российского колониального угнетения: пока русские не попытались захватить их землю, буряты «составляли собою агрегат родов, племен, но не народ» 78. Вторую группу Штернберг описывал, в противоположность первой, как инородцев, живших вперемежку с русскими в регионах, давно включенных в империю (таких, как Поволжье). Согласно Штернбергу, эти инородцы сталкивались примерно с теми же экономическими проблемами, что и русские крестьяне, и не видели в «земельном вопросе» колониального угнетения. Он утверждал, что на развитие у них национальных чувств повлияли другие вещи, например языковая русификация и принудительное крещение в православие 79.