Встречались и отличные от названных точки зрения. Так, под влиянием наработок польских историков И. Шараневич говорил о «высших политических мотивах» решения Ягайло [182] Шараневич И.И. История Галицко-Владимирской Руси от найдавнейших времен до року 1453. С. 251.
. Позже эту оценку повторил В. Беднов [183] Беднов В.А. Православная церковь в Польше и Литве (По Volumina legum). С. 19.
. Рациональные обоснования заключению Кревского соглашения приводил М. Смирнов, считавший, что враждебные взаимоотношения между ВКЛ и КП в течение нескольких предшествующих десятилетий болжны были вызвать к жизни идею малопольских магнатов о необходимости налаживания добрососедских отношений между государствами [184] Смирнов, М. Ягелло-Яков-Владислав и первое соединение Литвы с Польшею. Ч. 1. С. 99–101.
.
С отрицанием трактовки унии только как частного дела Ягайло выступили К. Бестужев-Рюмин [185] Бестужев-Рюмин К Русская история. Т. II, Вып. I. 1885. С. 32.
, Н. Максимейко [186] Максимейко Н.А. Сеймы Литовско-Русского государства до Люблинской унии 1569 г. С. 8–9, 41.
, Ф. Леонтович [187] Леонтович Ф.И. Правоспособность литовско-русской шляхты // ЖМНП. 1908. № 3. С. 53–87. С. 56.
, указывая на ее направленность против Тевтонского ордена – главной угрозы для этнической Литвы.
Вместе с тем, тезис о «случайности» унии не утратил своей популярности и позднее. Показательно, что даже марксистские методологические подходы не помешали Н. Рожкову выразить свою приверженность этой традиционной для российской исторической литературы точке зрения [188] Рожков Н. Обзор русской истории с социологической точки зрения: в 2 ч. Ч. II. Удельная Русь. С. 109.
. М. Грушевский подробно остановился на мотивах, которые подталкивали к унии Ягайло и малопольских магнатов, которые искали опору против Венгрии и великополян (такое же мнение высказал и А. Пресняков [189] Пресняков А.Е. Лекции по русской истории: в 2 т. Т. 2, вып. 1: Западная Русь и Литовско-русское государство. 1939. С. 77.
). Но украинский историк увидел в унии «чисто династическое» событие и даже «неожиданную дипломатическую комбинацию» [190] Грушевсъкий М.С. Історія України-Руси: В 10 т. Т. 4: XIV–XVI віки – відносини политични. 1907. С. 125–127; Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. С. 123.
.
Таким образом, круг вопросов, связанных с Кревским договором 1385 г., широко отразился в восточнославянской литуанистике исследуемого периода. Однако долгое время (до конца XIX в.) действительный анализ как содержания договоренностей, так и степени их реализации почти не встречался. Вместо этого озвучивались в основном стереотипные оценки, которые опирались на значительно более поздние реалии взаимоотношений ВКЛ и КП. Обращение же к непосредственному изучению Кревского акта и связанного с ним комплекса источников в значительной мере был ответом на вызов со стороны польской историографии. В результате произошел (хотя и не всеобщий) отход от ошибочного трактования событий 1385 г. как персональной унии, а Скиргайло – как великого князя литовского. При этом имело место заимствование репрезентантами восточнославянской историографии части тезисов, высказанных в польской литуанистике того времени и определенное сближение на этой основе исследовательских позиций. Последующий же этап эволюции представлений о Кревском договоре уже стал делом главным образом польских историков по причине фактической остановки литуанистических исследований на территории советского государства.
«Могила героев»: наррация о штурме замка Пиленай в 1336 г. и формирование героического мифа модерной литовской нации в XIX в.
О.И. Дернович
Сюжет для античной трагедии
Один из самых красноречивых эпизодов экспансии Тевтонского ордена в Прибалтике и его противостояния с Великим княжеством Литовским и территориями, которые в будущем войдут в его состав, связан с легендарным штурмом замка Пилены в 1336 г. Это событие произошло во время орденского рейда, возглавляемого великим магистром Дитрихом фон Альтенбургом (из рода бурггра-фов Альтенбургов; великий магистр 3.V.1335 – 6.Х.1341).
Правление великого магистра Дитриха ознаменовалось тем, что он привел на помощь Ордену новые силы рыцарей-визитёров из Центральной и Западной Европы: воинов герцога Бранденбургского, графов Фландрии (де Намен), Франции, немецких (Генненберг) и австрийских земель. Зимой 1335–1336 гг. общее количество этих хорошо вооруженных «гостей» достигло более 200 «galea» (шлемов) [191] Wigand von Marburg. Nowa kronika pruska / oprać. Sławomir Zonenberg, Krzysztof Kwiatkowski. Toruń, 2017. S. 196.
.
Читать дальше