Андрей Исэров - США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Дебаты по предложению Клея привлекли внимание не только американской публики, но и европейских политиков. Так, эта резолюция Клея вызвала беспокойство английского министра иностранных дел виконта Каслри (1769–1822). Русский посланник в Лондоне граф X. А. Ливен (1774–1838) отмечал «его облегчение, когда пришли известия, что она [резолюция] была отозвана» [598]. Видимо, английский политик опасался, что признание независимости испанских колоний приведет к росту влияния США в Западном полушарии.

Об усилиях Клея по защите независимости испанских колоний знали и в Латинской Америке. Так, мексиканские повстанцы весной 1817 г., в тяжелейшие для революции дни, официально признали заслуги спикера в деле «процветания молодой республики» [599]. Речи Клея переводились на испанский язык и зачитывались перед войсками повстанцев [600].

Другое известие из Мексики пришло в конце 1822 г. Хосе Мануэль Эррера привез Клею личное послание от Агустина де Итурбиде (1783–1824), в мае 1822 г. провозглашенного Конгрессом императором Мексики. Свежеиспеченный император Агустин I выражал Клею (в то время – частному лицу) свое почтение и признательность в подчеркнуто пышной и цветистой манере. После свержения в марте 1823 г. режима Итурбиде свои приветствия Клею направляет уже министр республиканского правительства, знаменитый мексиканский историк и государственный деятель Лукас Аламан (1792–1853) [601].

Вне зависимости от их исхода, итоги дискуссий 1817–1818 гг. о нейтралитете и о признании независимости Южной Америки были весьма существенны. Идеи, развитые и популяризированные Клеем, способствовали как оформлению доктрины Монро и теории панамериканского единства, так и утверждению этих взглядов в общественном мнении. Клей четко противопоставлял политику Старого Света и американского континента и был сторонником взаимного невмешательства. Он был убежден в необходимости признания независимости испанских колоний и одновременно – как Джон Куинси Адамс и Эндрю Джексон – в неизбежности территориальной экспансии США, в том числе и в южном направлении, в сторону Техаса [602]. Таковы были взгляды Клея и его сторонников ко времени подписания испано-американского Трансконтинентального договора.

Предыстория договора такова. Еще в 1810–1813 гг. Соединенные Штаты частично оккупировали Западную Флориду, находившуюся тогда в испанском владении. У северного соседа всегда было готовое оправдание агрессии: согласно договору Пинкни 1795 г., Испания обязалась сдерживать индейцев от нападения на земли США, выполнить же это условие одряхлевшая империя уже не могла. Продолжение набегов семинолов на Джорджию и Алабаму послужило поводом к предпринятому генералом Эндрю Джексоном по собственной инициативе наступлению на Восточную Флориду. К лету 1818 г. ее территория была занята американскими войсками, насчитывавшими около трех тысяч человек [603].

Фактическая оккупация всей Флориды Соединенными Штатами, безусловно, способствовала резкому усилению американских позиций при обсуждении готовившегося соглашения с Испанией [604]. С конца 1818 г. переговоры государственного секретаря Джона Куинси Адамса с испанским посланником в Вашингтоне Луисом де Онисом вступили в заключительную и наиболее напряженную стадию [605]. Итоговый текст договора был подписан 22 февраля 1819 г. в день рождения Вашингтона. Вечером обычно сдержанный Адамс запишет в дневнике: «Это был, вероятно, самый важный день в моей жизни. Каковы могут быть последствия договора, подписанного сегодня с Испанией, – об этом известно только всезнающему и всеблагому Провидению» [606]. Безусловно, у Адамса были все основания для подобного выражения чувства исполненного долга. Главным достижением Адамса стало даже не окончательное приобретение всей Флориды, а демаркация границы: по р. Сабине, затем по 32° с.ш. и далее на север до Ред-Ривер и до 100° з.д., потом на север до р. Арканзас, а от истоков Арканзаса по 42° с.ш. на запад вплоть до Тихого океана [607]. Это был важнейший шаг к «предопределению судьбы» (Maniifest Destiny), заявка прав США на весь североамериканский континент. Техас, однако, оставался в руках испанской короны. Адамс, конечно, пытался претендовать и на эту провинцию [608], но Флорида, а главное, «трансконтинентальная» граница были более значимыми, а главное – более реалистичными целями [609]. Взамен Соединенные Штаты согласились принять на себя выплату вознаграждений по искам своих граждан к Испании, на сумму в 5 миллионов долларов [610].