Андрей Исэров - США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Родни последовательно использовал ту же риторику республиканского единства Нового Света, что и Пуэйрредон, подчеркивая «общность дела», единство континента, «тот же дух свободы» Соединенных Штатов и Ла-Платы. Но единственным материальным выражением этой общности была трактовка администрацией США борьбы Испанской Америки за независимость как войны гражданской (где равны обе стороны), а не как мятежа или восстания (insurrection or rebellion); следовательно, несмотря на «строгий нейтралитет», корабли Ла-Платы принимались в портах США на тех же основаниях, что и испанские. Заметив, что послы Соединенных Штатов в Европе делают все, чтобы обеспечить благосклонность иностранных государств к Испанской Америке, Грэхем ясно выразил умеренные взгляды администрации: помощь может быть оказана только «влиянием и примером».

Стремясь произвести наиболее благоприятное впечатление, Пуэйрредон приказал приставить к комиссионерам почетную стражу, что к его удивлению вызвало недовольство комиссионеров – они понимали, что подобные почести не будут оказаны агентам Ла-Платы в США, а значит, от них следует отказаться.

В конце переговоров обсуждался и вопрос, осложнявший репутацию молодой республики в мире, – грабежи каперами Ла-Платы нейтральных судов. Гарсиа де Тагле отвечал, что правительство принимает все усилия, чтобы исправить положение, и даже направило боевой корабль проверять грузы судов под собственным флагом [540].

В Буэнос-Айресе действия комиссии вызвали некоторое разочарование. Революционное руководство надеялось, что комиссия приехала с известиями о скором признании, а услышало лишь общие слова о сочувствии. Напоследок горожане решили показать, что значит подлинно южное гостеприимство, устроив в честь комиссионеров роскошный бал (присутствовало около 200 дам). Зала была с явным намеком декорирована флагами Соединенных Штатов и Ла-Платы, а оркестр играл «марш Вашингтона» [541].

В конце апреля комиссия покинула Буэнос-Айрес. Все ее участники, кроме Блэнда, отправились домой. Последний же, как и замышлял, поехал в Чили, описав перед тем в письме президенту свое впечатление о неустойчивости положения в Ла-Плате [542]. Впоследствии Родни говорил Адамсу, что тот покинул комиссию без его согласия, Грэхем же возражал: по его словам, Родни действительно сперва считал поездку ненужной, но потом все же согласился с планом Блэнда. К тому времени отношения между дипломатами стали крайне напряженными [543]. В Чили балтиморский судья встретился с О’Хиггинсом и другими политиками и убедился, что Каррера не пользуется среди них никакой поддержкой, что его «партию» боятся «столь же, или даже больше, чем роялистов» [544].

Действия комиссии привлекли широкое внимание североамериканских газет. Родни анонимно слал свои оптимистичные корреспонденции в “Delaware Watchman”. Политик опасался только того, что инициативу в делах «южных братьев» перехватит Англия, ведь все остальные «цивилизованные нации», «не исключая, увы, Соединенные Штаты», «преступно невнимательны» и «чрезвычайно невежественны в любых материях, относящихся к Америке» [545]. Он признавался, как преодолел собственные предрассудки по отношению к испанской культуре и католической церкви, хвалил освобождение рабов и другие мероприятия революционных правительств [546].

Филадельфийская “Franklin Gazette” даже утверждала, что комиссионеры, возможно, получили инструкции заключить с Буэнос-Айресом наступательный и оборонительный союз против возможных атак Европы «на свободы Нового Света», и одобряла подобный шаг. Заметка “Franklin Gazette” попала в нью-йоркское издание Ирвайна “Columbian” [547]. Странно, но та же газета допустила странную оплошность, перепечатав также крайне благоприятную статью о Ла-Плате из враждебного «карреристам» “Delaware Watchman”, автором которой, видимо, был сам Родни. В ней подчеркивались внимание граждан Буэнос-Айреса к образованию, переводам североамериканской республиканской классики и их уважение к политическому опыту Соединенных Штатов [548].

Вся комиссия, включая находившегося в Чили Блэнда, вернулась в Соединенные Штаты в июле 1818 г. Общественное мнение было в целом готово к весьма благоприятным итогам дипломатического путешествия. Сообщая о прибытии Родни и Грэхема, норфолкские газеты указывали, что и тот, и другой считают правительство Буэнос-Айреса настолько устойчивым, насколько это вообще возможно в эпоху революции [549]. “Delaware Watchman” даже считал признание Буэнос-Айреса, Чили и Венесуэлы неизбежным [550].