Дарюс Сталюнас - Польша или Русь? Литва в составе Российской империи

Тем не менее в межвоенной Литве существовала и другая тенденция оценки российской политики, существование которой отчасти можно объяснить принципом «враг моего врага – мой друг». Поскольку основными врагами Литвы в то время, как мы уже знаем, были поляки, а Российская империя, вне всякого сомнения, проводила антипольскую политику, Россию можно было рассматривать позитивно. И во II Литовской республике появляются публикации, в которых и российская национальная политика, и даже кириллизация литовских изданий оценивались положительно. В литовской историографии, как и в белорусской советской историографии того времени, делаются попытки реабилитировать Михаила Николаевича Муравьева [18] Сельвестрова-Куль С. Е. Историография политики царизма в Белоруссии и национальное возрождение белорусов // Славяноведение. 1996. № 5. С. 8. . Так, Паулюс Шляжас (Paulius Šležas) предлагал отказаться от навязанного поляками образа М. Н. Муравьева. По мнению историка, литовцы должны быть благодарны виленскому генерал-губернатору за антипольскую политику, улучшение экономической ситуации литовских крестьян и так далее. Без этих мер властей, согласно П. Шляжасу, не состоялось бы и «литовское возрождение». И эти заслуги М. Н. Муравьева гораздо более важны, чем те негативные последствия, которые повлекло за собой стремление властей утвердить в Литве русский элемент [19] Šležas P. Muravjovas ir mūsų tautinis atgimimas // Rytas. 1929. Nr. 239–241. . Правда, в более поздних публикациях П. Шляжас осторожнее оценивает политику М. Н. Муравьева и ее последствия для литовцев. Хотя П. Шляжас и позже не указывал на русификаторские цели М. Н. Муравьева, объясняя введение кириллицы стремлением отдалить литовцев от поляков и приблизить к русским [20] Šapoka A. Lietuvos istorija. Kaunas: Švietimo ministerijos knygų leidimo komisijos leidinys, 1936. P. 486–487. , он признавал, что трудно решить, чего для литовцев было больше в национальной политике виленского генерал-губернатора – пользы или вреда [21] Šležas P. Muravjovo veikimas Lietuvoj 1863–1865. Kaunas, 1933. P. 39–40. Похожая позиция: Klimas P. Muravjovo laikmetis Lietuvos žemės ir žemininkų istorijoje. Vilnius, 1920. .

Ситуация в области литовского исторического нарратива радикально изменилась в 1940-х годах. Официальная концепция истории Литовской ССР теперь должна была быть не только марксистской, но и соответствующей принципам идеологии дружбы народов, сформулированной в Советском Союзе в середине 1930-х годов и утверждавшей, что русским и русской культуре в СССР принадлежит ведущая роль. Кроме того, официальная идеология, пропитанная примордиализмом, стала применяться и ко всему историческому процессу [22] Более подробно см.: Martin T. The Affirmative Action Empire. Nations and Nationalism in the Soviet Union, 1923–1939. Ithaca; London: Cornell UP, 2001. P. 432–461. . Другими словами, народам были присвоены определенные, не меняющиеся с течением времени роли, поэтому одни народы стали символами прогресса (русские), другие – реакции (немцы, американцы и пр.). Официальная историография начала требовать демонстрации проявления в ходе истории прогрессивной роли русского народа и русской культуры, описания того, как «повезло» соседним народам, в том числе и литовцам, которые смогли присоединиться «к великому русскому народу» в борьбе за прогресс. В соответствии с этой идеологемой и конструировался исторический канон Литовской ССР: литовцы создали свое государство благодаря русскому народу, вместе с восточными славянами защищались от западных агрессоров, разделы Речи Посполитой сыграли прогрессивную роль и так далее. Большого количества усилий потребовали доказательства положительного влияния на литовцев разделов Речи Посполитой в конце XVIII века после «падения» польско-литовского государства: ускорилось экономическое развитие Литвы, передовая российская общественная мысль оказала положительное влияние на развитие литовской культуры [23] Paleckis J. Mintys apie vyresnįjį brolį. Vilnius, 1959. P. 19. , усилилась классовая борьба и, наконец, литовцы были защищены от грозившей им полонизации [24] Žiugžda J. Antanas Mackevičius – Lietuvos valstiečių vadovas kovoje prieš carizmą ir dvarininkus. Vilnius: Mintis, 1951. P. 5–6; Lietuvos TSR istorija. D. I: Nuo seniausių laikų iki 1861 metų / Red. J. Žiugžda. Vilnius: Politinės ir mokslinės literatūros leidykla, 1953. P. 356–358. . Иногда приводились и конкретные факты, призванные доказать, что наибольшая угроза ассимиляции литовского народа исходила не от властей, а от литовской шляхты и «реакционного духовенства» (иными словами – поляков). С 1860-х годов в учебниках остается только одно обстоятельство, позволяющее усмотреть положительное влияние включения Литвы в состав Российской империи, – ускорение развития экономики [25] Berlinskienė A., Gaigalaitė A., Jurginis J., Pilkauskas Z. Lietuvos TSR istorija VII–VIII klasei / Red. J. Žiugžda. Kaunas: Valstybinė pedagoginės literatūros leidykla, 1962. P. 28. .