Александр Нечволодов - Император Николай II и евреи

Но такая оппозиция не обескуражила евреев. Для достижения своей цели они применили все средства. По словам аббата Леманна, такими средствами были:

первое средство – прошения. Работа с несколькими председателями Собрания;

второе средство – влияние денег; третье средство – логика. После того как Национальное собрание декларировало «права человека», евреи логично настаивали на том, что такие права должны быть предоставлены и им, и они высказывали свои размышления на этот счет с «беспощадным высокомерием»;

четвертое средство – использование предместий и парижской коммуны с целью заставить Национальное собрание «под угрозой беспорядков» дать евреям равноправие.

«Один из их лучших историков, — писал аббат Леманн, — не считал нужным скрывать этот прием [190] См.: Грец Г. Geschichte der Juden von den altesten Zeiten. XI. – P. 211. . Уставшие от этих многочисленных и безуспешных попыток добиться гражданских прав, они изобрели последнее средство. Поняв невозможность убеждением и рассуждениями добиться того, что они называли своими правами, они приняли решение заставить Национальное собрание дать согласие на их эмансипацию» [191] Аббат Леманн Ж. Еврейское господство. Первая часть. Его корни. – С. 167-195. .

Для достижения этой цели были истрачены колоссальные средства, на которые был создан необходимый «христианский фронт».

18 января 1791 г. на заседании Национального собрания герцог де Брольи совершенно откровенно говорил об этом: «Среди них, — говорил он, — есть один, который приобрел огромное состояние за счет государства, и который раздает значительные средства в Париже, чтобы привлечь на свою сторону сторонников». Он имел в виду Серфбера [192] Там же. – С. 113. .

Во главе созданного по этому случаю «христианского фронта» стояли адвокат Годар и трое священников – аббаты Мюло, Бертолио и Фоше.

Аббат Фоше был известным иллюминатом, а аббат Мюло – президентом всемогущей парижской коммуны, с помощью которой якобинцы оказывали в нужный момент давление на Национальное и Законодательное собрания, а позднее – и на Конвент.

То, что в рамках Национального собрания делал для евреев кюре Эмбермениля Григорий, делал для них аббат Мюло в коммуне.

Однако, как и взбешенные якобинцы, члены коммуны не соглашались принять предложение их председателя взять под свое покровительство вопрос о еврейских правах в Национальном собрании. Пришлось снова прибегнуть к расходам, очевидно, при могущественной поддержке золота Серфбера, а также аббатов Фоше и Бертолио. Последний в ходе заседания в Национальном собрании по этому вопросу произнес: «Нужно было, чтобы такое счастливое и неожиданное событие, как революция, обновило Францию... Поспешим сделать так, чтобы они забыли преступления наших отцов».

Затем в ходе другого заседания в зал ворвался адвокат Годар с 50 вооруженными «патриотами» в форме национальной гвардии с трехцветными кокардами. Ими оказались пятьдесят евреев, которые, запасшись, естественно, деньгами, обошли все секции парижской коммуны и округи города, привлекая сторонников равноправия евреев. Это возымело результат. Из 60 секций Парижа 59 высказались за равноправие (воздержался только квартал Аль). Тогда коммуна предъявила Национальному собранию предупреждение, подписанное аббатами Мюло, Бертолио, Фоше и другими членами, с требованием немедленного предоставления равенства евреям.

Однако даже после этого Национальное собрание не решилось одобрить такое предложение. Тогда 27 сентября 1791 г., в день предпоследнего заседания перед роспуском собрания, депутат-якобинец Адриен Дюпор поставил вопрос о равноправии евреев самым категоричным образом. Собранию была прекрасно известна личность Адриена Дюпора. Собрание было хорошо осведомлено о том, что на секретном заседании до революции он настаивал на необходимости прибегнуть к системному террору. Собрание уступило. Затем последовал декрет, подписанный Людовиком XVI, о предоставлении французским евреям полного равноправия [193] Аббат Леманн Ж. Еврейское господство. Первая часть. Его корни. – С. 195. .

«27 сентября 1791 г. нам, христианам, ни о чем ровным счетом не говорит, — писал Анатоль Леруа-Болье, — при этом этот день является одной из комполитических дат революции. Это 14 июля для каждого народа; и у разрушенной в этот тусклый осенний день Бастилии стены были выше и древнее, чем у Бастилии в предместье Святого Антуана. Из всех столетних юбилеев, которые нам завещала Революция, наверное, ни один другой не праздновался на большем количестве языков.