Григорий Вайндрах: Подвиги русских врачей

Чувством уверенности и особенной скромностью звучат его слова:

«Среди ученых, я думаю, не найдется никого, кто считал бы, что мой метод способен скорее породить чуму, чем ее искоренить; ведь я не советую делать прививание чумы, когда она не распространена. Лишь при наличии этого ужасного бича народов следует, по-моему, делать прививание. Будет ли эта операция менее благотворной для людей, чем она некогда была в Сибири, когда жестокая оспенная эпидемия косила заболевших? Оспенный яд, смягченный инокуляцией, совершенно изменял свой характер, если верить медицинской литературе; неужели прививание будет менее способно изменить характер чумы? Хочу верить противоположному и тем более льщусь сладкой надеждой, что я трижды перенес эту страшную болезнь, и мне кажется, что провидение сохранило мне жизнь, чтобы я в дальнейшем мог похитить у чумы ее жертвы».

Вспомним, что свои мысли Самойлович высказывал 170 лет назад, когда о болезнетворных микробах еще ничего не знали.

Это был истинный новатор; он доказывал, что бубонной чумой можно заболеть только от соприкосновения с больными. Самойлович, не зная еще о переносчиках болезни, — да и кто в то время знал о них, — смело и последовательно отрицал возможность переноса бубонной чумы воздухом.

Чуму, считает Самойлович, можно обуздать. Эпидемия не есть что-то роковое, от чего нет защиты, — это не непреодолимая стихия. В предисловии к «Рассуждению о чуме» Самойлович писал: «Объявляя причиной чумы звезды и небо, не изображаем ли мы ее как неизбежный бич… и не порождаем ли этим в сердцах населения страх, который еще более усиливает опасность болезни? И не лучше ли возбудить в нем бодрость, показав простыми и доступными наблюдениями, до какой степени можно противостоять этой страшной болезни и какими средствами можно предотвратить ее распространение».

Нужно здесь подчеркнуть, что русские врачи Шафонский, Ягельский, Зыбелин и Погорецкий в один голос вместе с Самойловичем утверждали, что «чума (бубонная. — Г. В .) не состоит в воздухе, но единственно от сообщения и прикосновения больных и вещей зараженных приключается».

Теоретическая мысль Самойловича далеко обогнала современную ему науку. Он упорно и тщетно искал возбудителя «яду язвенного». Трудно переоценить значение этого. Но, конечно, пользуясь примитивным микроскопом Деллебара, он не мог найти этого возбудителя.

Умер Самойлович, как недавно установлено нашими историками эпидемиологии С. М. Громбахом и А. И. Метелкиным, в 1805 г. в городе Николаеве.

Последние труды Самойловича были выпущены в этом же городе. Это— второе издание «Начертания для изображения в живописи пресеченной в Москве 1771 года моровой язвы», повторные издания трудов: «Способ самый удобный повсеместного врачевания смертоносной язвы, заразоносящейся чумы ко благу всеобщественному предлагает Данило Самойлович. I часть, 1-е издание, 1798, 2-е издание г. Николаев, 1802 г.», а также «Способ наиудобнейший ко недопущению первоначально возникнуть оказавшейся где-либо промеж народом смертоносной язве заражаемой чуме… Часть II, Николаев, 1803 г.».

Наконец, в том же Николаеве была выпущена его книга (1803 г.) «Способ самый удобный как предъизбегать язвозачумляющихся на судне мореходном людей экипажа судна составляющих не предавая огню и самого судна, часть IV». Это был последний труд ученого, принявшего участие в борьбе с девятью эпидемиями чумы.

Произведения Самойловича издавались и переиздавались за границей на французском и немецком языках. Не понятый и не оцененный на родине, он был настоящим ученым, верившим в науку, истинным патриотом.

С особенным уважением он относился к М. В. Ломоносову. Друзьями его были такие талантливые ученые-врачи, как А. М. Шумлянский и М. М. Тереховский. Учение Тереховского об отсутствии самозарождения микроорганизмов лежало в основе всех противоэпидемических мероприятий, проводимых не только Самойловичем, но и последующими эпидемиологами.

Вот что писал сам Самойлович о своих друзьях: «Тереховский — один из самых заслуженных моих соотечественников, его таланты как преподавателя Госпитального училища таковы, что почти невозможно найти равного ему, а его выдающиеся достоинства как ученого, хорошо известны Страсбургскому университету, который выделил его из числа многих других. Диссертация Шумлянского о строении почек с таблицами его собственного изобретения доставила ему величайшую славу. Профессоры Страсбургского университета знают, сколь несомненно достойны все упомянутые мною лица быть посвященными в члены нашей медицинской республики как и за их усердные занятия и глубокие познания, так и за их научные труды». Эти слова взяты из письма Самойловича в Дижонскую академию. В них он подчеркивает, что он не единственный ученый России, что Россия богата научными силами.