Мартин Гарретт - Венеция. История города

А прохладным вечером на лоджии в Ла Мура «неутомимый» поэт, как вспоминает восхищенная Бронсон, вглядывался в расстилавшуюся перед ним равнину и рассказывал окружающим о давнем прошлом этих мест, с которым он познакомился во время своего первого визита в Венето в 1838 году.

События, произошедшие здесь в XIII веке, произвели столь сильное впечатление на Браунинга, что он включил их в свои поэмы «Сорделло» и «Проходит Пиппа». И теперь он показывал собеседникам развалины крепости, принадлежавшей в те дни жестокому правителю Тревизской Марки Эццелино III, которого Данте заключил вместе с другими тиранами в седьмой круг своего Ада. А если слушатель казался заинтересованным — остается надеяться, Браунинг, знаменитый на склоне лет своей разговорчивостью, правильно истолковывал его реакцию, — поэт упоминал и о случившемся в Сан-Дзеноне, описывая «сцены ужаснейшей в истории трагедии». Несколькими «пламенными фразами» он излагал «историю Альберико, преданного в его последнем убежище», и сообщал о том, как Тревизани, вознамерившись стереть род Эццелини с лица земли, умертвили Альберико, его жену и пятерых его детей, подвергнув их неописуемо зверским пыткам.

Кроме этих «ужасных средневековых воспоминаний» Венето хранит и память о римлянах — с тех самых пор, когда он был процветающей провинцией, не интересовавшей таких людей, как семья Эццелини или их убийц, не говоря уже об Аттиле и Наполеоне.

В Алтино, к северо-востоку от лагуны, от Алтинума практически ничего не осталось, разве что маленький музей, где представлена неплохая коллекция мозаики, погребальных бюстов и артефактов, оставшихся от города, игравшего некогда немаловажную роль в жизни страны, застроенного виллами, которые, по утверждению поэта Марциала, были достойны сравнения с роскошными жилищами Байи в Неаполитанском заливе, города, превратившегося в место пересечения крупнейших римских дорог, связавших этот район с Болоньей и Римини на юге, Генуей на западе, за Альпами, и Аквилеей на востоке.

Дальше по побережью в сторону Триеста находится Аквилея, основанная в 181 году до н. э. в качестве римской колонии. Постепенно она превратилась в город с населением в 100 000 человек, знаменитый своей резьбой и янтарем. Руины гавани, форума, амфитеатра, бань, домов, христианских часовен и захоронений этого древнего города можно увидеть и сегодня. О богатстве и трудолюбии жителей Аквилеи — они были предками венецианцев, так же как и жители Алтино, Падуи и многих других городов — можно судить еще и по большому количеству мозаики в двух музеях и базилике патриарха Феодора IV века н. э. Мозаика в базилике сохранилась особенно хорошо: Иона, проглоченный извилистым созданием кельтского вида, скорее похожим на морского змея, чем на кита; Победа, традиционно языческая фигура, крылатая и с цветочной гирляндой — здесь она, возможно, изображает христианскую победу, достигаемую через крещение и мученичество; корзины фруктов и грибов; дерущиеся петух и черепаха и другие животные, уже не столь воинственные: баран, газель, коза, рысь, фазаны, павлины. Еще больше искусной мозаики раннего Средневековья в соборе Градо, к югу от Аквилеи.

Несколько столетий после того, как Аттила разорил города на материке, все внимание Венеции было сосредоточено на востоке. Но когда — в основном в XV веке — в политических и военных делах республики стал фигурировать Венето, ей пришлось завязать более близкие отношения с материком.

Архитекторы и художники довольно свободно передвигались по венецианской территории, работали и в церквях, и в городских дворцах, и в сельских виллах, которые все больше и больше пользовались популярностью у знати. Одна из самых красивых вилл была построена в Мазере, неподалеку от Азоло, венецианскими патрициями, братьями Маркантонио и Даниеле Барбаро. Даниеле в разное время был послом в Англии, избранным патриархом Аквилеи и в 1336-м редактором древнего архитектурного трактата Витрувия. Палладио, который делал к этому трактату ксилографические иллюстрации, Даниеле Барбаро назвал в своем завещании «нашим архитектором» (имея в виду себя и брата), поскольку Палладио работал на их вилле в середине 1550-х. В начале 1560-х Паоло Веронезе дополнил и завершил убранство виллы Мазере своими блестящими картинами-иллюзиями. Фрески изображали слуг и членов семьи, которые будто бы входили в нарисованные двери или смотрели вниз с нарисованных балкончиков. Здесь были и натуралистично изображенные шпалеры с вьющимися растениями, и несуществующие окна, откуда открывались виды на пейзажи с древними руинами. Ландшафты позади виллы, вероятно, восполняли недостаток красивых видов в этом направлении.