Михаил Майзульс - Мышеловка святого Иосифа. Как средневековый образ говорит со зрителем

Но каждый из нас, решив почитать о мире, который ему совсем не знаком, оказывается в роли «нулевого» читателя. Одни забыли со времен школы, как устроена Вселенная, и отбиваются от назойливых вопросов по теме вечным и гениальным Хокингом. Другие с усилием пытаются вспомнить устройство Российской Федерации, но политические реплики и знания о реальном устройстве современной России выживают только в анонимных телеграмм-каналах. При написании своих трудов большая часть ученых — производителей академического знания в России почти не учитывает фактор читателя. Прошли времена длинных трактатов, которые невозможно прочесть без словаря и знания нескольких языков. В одном провинциальном вузе я как-то услышал от преподавателя фразу о том, что, если ты выйдешь из института со своей диссертацией, покажешь ее прохожему и он поймет, о чем речь, — значит, учеба не прошла даром. И это действительно так, особенно сейчас — умение поделиться знанием так, чтобы широкой публике было интересно и понятно, это особый талант, которым в полной мере обладает Михаил Майзульс. Михаил Майзульс пишет о том, что в Средневековье люди, как и сейчас, искали свое место в мире во многом при помощи создания и созерцания изображений. В те времена важно было определиться в своих отношениях с сакральным и вопрос стоял так: «Где Бог?» или «В каком мире мы будем жить после смерти?» Сейчас же, в обществе, где завтра будет оцифровано решительно все, самым дефицитным товаром оказывается реальность. Поэтому особенно важно периодически фиксировать эту реальность, что мы и делаем с помощью селфи и являем миру неопровержимое доказательство существования самих себя. Именно таким образом мы отвечаем на вопрос «Существую я или не существую?», который задает герой Юрия Мамлеева, отца русской хтони. И пока вы думаете над еще одним ответом на этот актуальный вопрос современности, автор книги «Селфи» Уилл Сторр как бы трясет вас за плечо: «Итак, вот вы просыпаетесь одним прекрасным утром и осознаете, что вы не тот, кем хотели бы быть. Вы — другой человек. И вы задаетесь вопросом, как же так получилось. Вы оглядываетесь на прожитые годы, которые напоминают вам гусеничный след от тех или иных ваших решений, большинство из которых в момент их принятия казались правильными (или даже неизбежными), но все они, одно за другим, сужали спектр ваших возможностей… вы ощущаете себя вполне определенным человеком, с определенными сильными и слабыми сторонами, мировоззрением и палитрой настроений и реакций». А трясет он вас потому, что способ объяснения своего места в мире со Средних веков все же несколько изменился. Селфи с Христом сделать уже не получится, не получится объединить цифровую фиксацию себя в реальности и средневековую сакральность. А фотографии самого себя, сделанные в разных ситуациях в разное время, говорят вам о том, что и вы столь же неизбежно изменчивы. И современное изображение, образ, запечатленный в селфи — автопортрете XXI века — наряду с образом средневековым говорит с сегодняшним зрителем о чем-то важном. Прежде всего — о течении времени и попытке найти себя; о том, что важно человеку в определенный момент времени, которое неумолимо течет вперед, и остановить такое движение к вечности пока не представляется возможным. Однако можно повлиять на то, насколько интересным и осознанным окажется этот путь, и каким мы его увидим сквозь призму искусства — современного и средневекового.

Сергей Сдобнов

В 1944 г. на церковь Сен-Маклу, построенную в Руане в XV–XVI вв., упало несколько бомб. Часть сводов обрушилась, и многие витражи, украшавшие этот позднеготический храм, разлетелись на куски. Некоторые удалось восстановить, какие-то были утрачены и заменены на современные, а несколько окон реставраторы заполнили «коллажами» из осколков [1, 2]. Стрельчатые арки, складки одеяний, подножия престолов, фрагменты ликов, молитвенно сложенные ладони, летящие ангелы и обрывки надписей собраны по размеру и форме, но вместе теперь не несут никакого послания. Глядя на элементы, из которых сейчас сложен витраж, иногда можно предположить, частью какого изображения они были. Средневековый витраж — это многоуровневый пазл. Персонажи и фон, на котором они действуют, собраны из кусочков цветного стекла, скрепленных с помощью свинцовых ободков. Отдельные сцены часто заключены в «рамы»: квадраты, ромбы, круги, четырехлистники или звезды разных размеров. Эти геометрические фигуры отделяют более важные эпизоды от менее важных, а основные сюжеты — от комментариев к ним и направляют взгляд зрителя [1] Deremble 2015. . Витраж, собранный из осколков других витражей, — это пазл, напоминающий о пазлах, которые больше нельзя увидеть. Но можно мысленно пересобрать и дополнить недостающими элементами. А для этого нужно знать, как в конкретную эпоху были устроены такие цветные стекла, как в них рассказывались истории, и в каком порядке — снизу вверх или сверху вниз, слева направо или справа налево, а порой и как-то иначе — читались сцены. Работа историка очень похожа на сбор такого пазла. Он подбирает друг к другу «осколки» (тексты, изображения и любые другие свидетельства) и пробует выяснить, по каким правилам они раньше соединялись. Порой они хорошо прилаживаются друг к другу, часто их никак не собрать, а иногда картинка, на первый взгляд, складывается, но это только иллюзия или самообман.

Читать дальше