Арсений Насонов - Монголы и Русь. История татарской политики на Руси

Подобного рода способ сбора податей практиковался при Туракине и Гуюк-каане, по-видимому, и в пределах завоеванной России. План о Карпини рассказывает, что в бытность его в России «был прислан туда один саррацин, как говорили из партии Гуюк-каана и Батыя». Этот «саррацин» [22](вероятно — мусульманский купец) увел часть населения, «остальных же, согласно своему обычаю, пересчитал и наложил на них дань шкурами [23]. Северо-восточные летописные своды не сохранили упоминаний об этом перечислении. Имело ли это перечисление местный характер и пришли ли вслед за ним на Северо-восток какие-либо ордынские чиновники, — сказать трудно; во всяком случае, известия за эти годы о «баскаках» (монгольских военачальниках, которые держали «в повинении покоренное население») относится только к Южной России [24].

Появление военно-политической организации: в Северо-восточной Руси последовало, согласно нашим летописным сводам, вслед за переписью 1257 г.

«Исчисление народу в России» в 1257 г. находилось в известной связи с общеимперскими мероприятими, предпринятыми в царствование императора Менгу (1251–1259), возведенного на престол после смерти Гуюк-каана. В Китае и в Трансоксиании (1250–1251), а вслед за тем и в Иране (1251–1253) был введен налог (в Трансоксиании и Иране, как известно, он был поголовным), пропорциональный силам плательщиков [25]. Решение о реформе податного дела повело за собою новые переписи в империи. В 1252 г. была учинена «перепись народу китайских земель» [26]. В 1253 г., по возвращении из Монголии правителя Ирана — Аргуна, произвели перепись в Иране [27]. Одновременно решено было при дворе произвести, перепись и в пределах России: в 1253 г., как сообщает официальная китайская история Юань-ши, император отправил Бицик-Берке сделать «исчисление народу в России» [28]. Едва ли можно сомневаться, что это был тот самый Верке или Беркай, который, но словам Новгородской летописи, был одним из главных «численников», прибывших в 1258 г. (1259) в Новгород для переписи населения [29]. В Юань-ши (99 цз.) мы находим именно форму «бичже» в значении «секретарь» [30]. Армянский историк XIII в. Киракос (1201–1272) переводит «бичикчи» (бицикчи) словом «писец» [31]. В Иране «битикчи» (бицикчи) выступали при Гассане как раз в роли численников [32].

В 1257 г., когда, согласно нашим летописям, приступили к переписи в России, император, по словам Юань-ши, назначил в Россию сына своего зятя — Китата [33]на должность даругаци [34]; в их обязанность в провинции, помимо общего надзора за ходом дел по праву хранителей печати, входили: перепись населения, сбор дани и доставка ее ко двору [35]. Наши сведения о том, как производили перепись, дают основание предполагать, что за единицу считали не мужскую голову, а дом или семейство подобно тому как это издавна было принято в Китае [36].

Численники ушли, но оставили на территории русского Северо-востока какую-то организацию, смысл которой остается до сих пор неразгаданным в нашей историографии. Летопись сообщает, что численники «исщетоша всю землю Суждальскую и Рязаньскую и Мюромьскую… и идоша вворду». Летопись ничего не говорит, что вместе с этими лицами командного состава, начиная с десятника, пришли бы на Русь и монгольские солдаты; она ясно говорит только, что пришли десятники, сотники, тысячники и темники. Если мы примем во внимание, что на обязанности даругаци, на ряду с организацией переписи, податного дела и устройства почтовых сообщений, лежал набор войск из местного населения, то поймем, что сын императорского зятя приехал не только для того, чтобы руководить переписью, по и для того, чтобы наладить в завоеванной провинции какую-то постоянную военно-политическую организацию. Дело в том, что монголы составляли, как известно, отряды или полки из иноплеменных народов, например киданей, тюрков и других, назначением которых было не только заменять в войсках и сражениях войска монгольские, но и держать в повиновении покоренные народы [37]. Командный состав (т. е. десятники, сотники, тысячники, темники) полков, набиравшихся из населения завоеванных областей, приходил обычно из страны завоевателей и состоял из собственно татар или монголов [38]. Монгольские воеводы, по арх. Палладию, командовавшие такими отрядами, назывались в Монголии таньмачи, а у нас — баскаки [39]. Прямые следы существования на Руси таких отрядов (составленных из туземного населения), действовавших у нас в последующие годы, мы наблюдаем в летописном рассказе о баскаке Ахмате. Этот баскак имел в распоряжении своем «отряды, которые пополнялись «людьми», сходившимися «со всех сторон», и состояли частью из «бесермен», а частью — из «Руси»; они жили в особых слободах; в одном из таких отрядов, например, переходившем из одной «слободы» Ахмата в другую, было 30 человек «Руси» и двое «бесермен» [40]. Таким образом, как можно заключить из летописного известия под 1257 г. («ставиша десятники и сотники и тысячники и темники…»), с уходом численников на Руси были сформированы (набраны) особые отряды, частью из местного населения, с пришлым командным составом, которые поступали в распоряжение баскаков. Эти баскаческие отряды были поставлены в пределах земель Муромской, Рязанской и Суздальской. Последующие показания материала подтверждают наш вывод. Начиная с 1269 г. появляются известия о «владимирском баскаке», действующем «с татарами» в военных экспедициях [41], а в послании митрополита Феогноста по поводу определения границ рязанской епархии видим обращение «к баскакам и сотникам» [42].