Николай Горелов - Книга странствий

Когда они начинают вторжение в какую-либо страну, то, следуя единой ордой, занимают всю землю более своей протяженностью, чем деяниями; и то место, на которое каждый из них поставлен, они сохраняют, не смея отклониться ни вправо, ни влево. И нападая таким образом на другие страны и захватывая всех, в течение ночи они поднимаются на окружающие горы, а утром застрельщиков, о которых было сказано выше, посылают на равнины. Когда же эти застрельщики появляются на равнинах, люди пытаются спастись бегством в горах, считая, что там можно найти убежище. А татары избивают их, сбрасывая камни и нападая на них сверху. И поэтому если кто-то хочет уберечь свою страну от их нападения, то он должен, прежде чем они начнут просачиваться в его землю, выйти на битву [с ними]. А после того как они начинают распространяться по чьей-нибудь земле, уже невозможно одному войску [части войска] прорваться к другому, ибо они окружают людей со всех сторон и убивают. И если кто-нибудь запирается в замке, то татары, три или четыре и более тысячи человек, располагаются вокруг осаждаемого укрепления, а сами, несмотря на это, распространяются далее по земле, убивая людей. Также запершихся в укреплениях они считают «своими свиньями, заключенными за ограду», где они будут в сохранности в отличие от прочих, и охраняют их так, словно те уже попали к ним в собственность. Когда же встречают на войне неприятеля, то сначала выставляют заставы застрельщиков, за которые враги не должны заступить, так же они поступают и во второй раз, и в третий, и во все прочие и, отступая, каждый раз останавливаются там, где их заставы. Если же они не верят, что могут превзойти противника силой, то обращаются в бегство: будто бы это враги их бежать заставили. И когда вооруженные противники преследуют безоружных татар уже в течение целого дня и устают от тяжести вооружения и протяженности пути настолько, что не могут более выдержать этого, тогда татары верхом на свежих лошадях обращаются против них и нападают, убивая и захватывая в плен. Также они оставляют врагам иногда место для бегства и, чтобы проникнуть в ряды врагов своих, сами рассеиваются и растекаются, но, рассеявшись, по свисту одного [татарина] собираются воедино, окружают врагов со всех сторон и истребляют. И всегда во всех землях, которые опустошили татары, затем начинается голод.

Когда они осаждают укрепление, то окружают его так, чтобы никто не мог выйти или войти, и храбро сражаются при помощи орудий и стрел, ни днем ни ночью не прекращая сражения, чтобы находящиеся в укреплении не имели отдыха. Сами же татары поочередно отдыхают, ибо для того, чтобы не уставать, разделяют войско, и пока одна часть отдыхает, другая [занята] в сражении. Также мечут и греческий огонь, а еще жир тех людей, которых убивают, выливают в растопленном виде на дома, и везде, где огонь попадает на этот жир, он горит, так сказать, неугасимо. Все же его можно погасить, залив вином или пивом; и если он попадает на тело, то может быть погашен трением руки. Если же они не могут взять город таким способом, то перегораживают по берегам реку, текущую в город, или пускают ее по новому руслу. И так затопляют город. А иначе еще подкапываются под укрепление и под землею входят в него вооруженные, и, когда одна часть [татар] сражается внутри города, другая бросает огонь, чтобы сжечь его. Если же и так не могут им овладеть, то встают против укрепления и строят собственную крепость, чтобы не терпеть урона от копий и стрел противника, и так стоят против него долгое время, а именно в течение двенадцати лет и более, как это видел брат Иоанн де Плано Карпини в Алании. Далее, всякий раз, когда осаждают город или крепость и видят, что силой его жителей превзойти не могут, они ненадолго отступают от города и где-нибудь скрываются. Когда же осажденные увидят, что они надолго скрылись из виду, а также поверят, что они совсем отошли от их границ, и сочтут, что крепость их спасена, отопрут ее, тогда татары тотчас нападают на них и занимают крепость или город. А стовратный город в Персии, зовущийся Сафам, они взяли не своею доблестью, но потоками воды, пустив реку вспять. И так многими землями они овладели более обманом и коварством, чем храбростью.

И как выше уже было сказано, они ласково говорят с осажденными и многое обещают с той целью, чтобы те предались в их руки; а когда они сдаются или попадают в плен, [татары] убивают всех, за исключением ремесленников, которых оставляют для своих нужд, а также некоторых других, коли пожелают взять их себе в рабство. Людей благородных и почетных не щадят никогда, и если по какой-либо причине сохраняют жизнь некоторым из них, то те не могут получить свободу ни мольбами, ни за выкуп. Предназначенных для убиения они, как сказано выше, разделяют между сотниками. И когда людей из осаждавшегося укрепления или оказавших сопротивление убивают, то в ознаменование победы и радости назначают число предназначенных для уничтожения, а также для устрашения оставшихся людей выбирают на убиение одного, будто тысячника, и в каком-нибудь высоком и издалека заметном месте вешают его головою вниз, а ногами вверх, всех же прочих убивают, положив на землю. И когда они взяли, как было сказано выше, город Дербент в Персии, то, засвидетельствовав свою жестокость и распространяя неизбывный ужас, схватили всех его жителей, отрезали уши мертвым и непокорным и две быстрые лошади с этими ушами, замоченными в уксусе, с честью отослали к хану. Также они не заключают мира ни с какими людьми, если те им не подчиняются, ибо имеют давние предписания Чингис-хана об этом. Вот чего они требуют от тех, кто им подчиняется: чтобы они шли с ними [татарами] против всех людей, и чтобы от всего, как от имущества, так и от населения, дали им десятую часть. Вышеупомянутый брат Иоанн де Плано Карпини из ордена братьев миноритов видел некоего сарацина, присланного в Руссию из партии хана, который из каждых трех детей уводил одного с собою; точно так же он уводил мужчин, не имевших жен, и женщин, не имевших мужей; он приказал всем без исключения: большим, и малым, и даже однодневным младенцам, как бедным, так и богатым, дать в качестве дани одну шкуру белого или черного медведя и одну — черного бобра или какого другого животного из тех, что там обитают. Повелители, им подчиненные, прибывая к ним, имеют столько же почтения, сколько и прочие презренные личности, и не получают никакого почета. И они обязаны подносить большие дары как предводителям, так и их женам, чиновникам, тысячникам и сотникам. Мало того, не только сами [татары], но и их рабы просят у прибывших, а также и у послов, которые ими присланы, подарков, и с превеликой надоедливостью. Для некоторых они [татары] находят случай, чтобы их убить, других же губят напитками или ядом, а сами становятся государями в их землях. И так вот тех, кого подчиняют своей тиранией, изматывают и истребляют, бросая хищные взгляды и скаля зубы на тех, кого себе подчинить не могут.