Татьяна Панова - Клады Кремля

Украшения рук представлены в кладе двумя браслетами. Один из них сплетен из толстых проволок и имеет незамкнутые концы, оформленные как головки каких-то животных, возможно, драконов. Но концы браслета были частично утрачены еще в древности.

Второй браслет — это широкий двустворчатый наруч с гравированными изображениями птиц и животных, выполненный с применением черни.

Клад 1991 года оказался очень компактным и однородным по набору вещей. В нем представлены ювелирные изделия русской работы, относящиеся к концу XII–XIII веку. Судя по всему, это небольшая казна знатной москвички, успевшей спрятать свои сокровища в землю и так и не сумевшей вернуться за ними. Время зарытия клада — все та же зима 1238 года, оставившая свой черный след в истории Москвы, но «подарившая» ее исследователям редкие по значению и красоте находки.

Благодаря открытию двух кладов серебряных украшений домонгольского времени кардинально меняется взгляд историков на Москву этого периода. Перед нами предстает не маленький форпост в лесах на южной границе Владимиро-Суздальской Руси, а городской центр, феодальная знать которого располагает уже значительными материальными средствами. Предметы из кладов, особенно первого, настолько богаты и великолепны, что позволяют говорить об очень высоком статусе его владельца. И русские летописи сообщают нам имя этого человека.

Но прежде чем назвать его, обратимся к летописным: сведениям, связанным с трагическими событиями той Далекой зимы 1238 года. Орды Батыя, разгромив Рязань, «оттоле поидоша на Коломну. Изыде против татар князь Всеволод Юрьевич, и бысть бой велик с ними. И победиша татарове Всеволода…и бежа Всеволод к отцу в Володимер в мале дружине». А войска Батыя направились к Москве. Письменные источники, в том числе и восточные хроники говорят об упорном сопротивлении защитников города. Его осада заняла, по одним данным, три, по другим — пять дней, и осаждавшим пришлось применить даже метательные орудия для бомбардировки укреплений.

Летописный рассказ о падении Москвы, хотя краток, но от этого не менее трагичен: «И татарове взяша Москву, а Филипа Нянка воеводу убиша, а князя Володимера Юрьевича руками яша, а людии всех избиша от старцев до сущиго младенца, а град и церкви огню предаша.» За этими скупыми фразами — страшная картина разорения города и гибели его жителей. И именно в этой записи впервые упомянуто имя человека, бывшего в тот год удельным князем в Москве. Это Владимир Юрьевич, внук знаменитого владимирского владыки Всеволода Большое Гнездо. Лет Владимиру было немного — около девятнадцати, по одним сведениям, а скорее всего и того меньше. О юности князя говорит и прозвище его воеводы (Нянька), явно опекавшего на удельном княжении в Москве одного из членов могущественной семьи Владимиро-Суздальских князей (напомним, что это княжество в ХII–ХIII веках было одним из крупнейших государств Европы). Думается, что получив Москву в удел, князь Владимир стал обладателем и части семейной казны, собиравшейся на протяжении долгого времени — известно очень бережное отношение к наследственным сокровищам, пополнению и сохранению которых князья уделяли много внимания и в более поздние времена. Этим объясняется наличие в кремлевском кладе разных по времени и месту происхождения вещей. Здесь не только изделия русских мастеров Владимира, Старой Рязани — рясны, колты, височные кольца, аграфы, наручи и бусы, плетеные браслеты и печатные перстни. В казну князя Владимира попали из семейной сокровищницы и хранившиеся в ней восточный золотой перстень с арабской надписью, и украшения древних викингов X–XI веков, и сосудик из раковины теплых южных морей и многое другое.

Казна князя Владимира, спрятанная, видимо, перед самым падением осажденного города, пролежала в земле древнего центра Москвы более семи столетий — вернуться за ней было некому. Плененного князя повезли во Владимир: «И приидоша татарове к Золотым воротам, водячи с собою князя Володимера Юрьевича, брата Всеволожа и Мьстиславля, и глаголя: знаете ли княжича вашего Володимера». Осажденные в городе братья ничего не смогли сделать для схваченного врагами Владимира. В летописях о нем больше сообщений нет — его судьба, как и судьба владимирцев, была трагичной — все они погибли, защищая свой город. И только клады серебряных украшений, попавшие в конце XX столетия в руки археологов, напомнили о тех далеких и страшных событиях, участниками которых были древние москвичи.