Артуро Перес-Реверте - История Испании

Годой был вовсе не дурак. Как я уже говорил, он у нас оказался смышленым и с огоньком, вот только одна беда: дело, которое он себе отхватил, усердно сминая простыни королевской постели, то есть управление Испанией, оказалось той еще задачкой. Сами пораскиньте мозгами: королева – интриганка, король – недалекий добряк, окаменелый католицизм, некультурное и непрезентабельное дворянство, ужасающие эксцессы в виде увлечения гильотиной в ходе Французской революции и неграмотный народ, эдакий тюфяк, с гораздо большей склонностью к бою быков, опереткам в исполнении местных щеголей и куплетам в стиле «Спаси и сохрани» – да мы и сейчас такие, – чем к учению и труду, в которых лишь немногие из нас смогут послужить примером. При таких ингредиентах, ясное дело, каши из топора не сваришь. А к этому нужно еще прибавить традиционное недоверие к Великобритании, с этими их коммерсантами, вечно жадно поглядывающими на наше добро в Америке и Средиземном море, которые со своим обычным английским цинизмом неизменно старались подгадить ровно настолько, насколько было в их силах. Что само по себе в разгар революционного кризиса в Европе, к тому же с нерешительной и дурно управляемой Испанией, оказалось проще пареной репы. Штука в том, что Годой, несмотря на его добрые намерения (а он был юношей современным и покровительствовал людям просвещенным, таким как драматург Моратин), все время пребывал между Сциллой и Харибдой, то есть между англичанами, которые плевать хотели на все, что не писано пером, и французами, над которыми уже стоял Наполеон и которые становились совершенно невыносимы. В общем, мы вступали в различные альянсы и контральянсы, мотались отсюда туда и обратно, от борьбы с Францией до союза с ней в совместном противостоянии Англии, а по счетам платили, как всегда, в одиночку. В итоге: удобная и легкодоступная война с Португалией – Апельсиновая война, попытка завоевания Тенерифе капитаном Нельсоном, где он потерял руку, да и вообще канарцы устроили ему, этому пижону хренову, разгром чемпионского уровня, а еще – Трафальгарская битва, уже в 1805 году. В ней, благодаря невеликому политическому чутью Годоя, мы оказались под некомпетентным командованием французского адмирала Вильнёва, а адмирал Нельсон хоть и погиб в бою, но сторицей воздал за свою потерянную на Тенерифе руку, заставив нас сжевать поражение, как пикадор шляпу. Исход Трафальгарской битвы имел тяжелые последствия по самым разным причинам: мало того что мы остались без кораблей и нам уже нечем было защищать свои сношения с Америкой, так еще и Англия почти на полтора века сделалась полноправной хозяйкой морей, стерев нас в порошок, потому как именно там пошел ко дну испанский военный флот под командованием элитных офицеров, таких как Чуррука, Гравина и Алькала-Гальяно. Это были моряки и ученые, замечательные последователи и наследники Хорхе Хуана, которые читали книги, знали, кто такой Ньютон, и снискали уважение даже своих врагов. Трафальгар поставил крест на всем – на кораблях, людях и самом будущем, обеспечив состояние идеальной готовности к несчастьям, уготованным нам новым веком. Как раз в тот момент, когда те две Испании, чьи очертания стали прорисовываться благодаря идеям модернизации и энциклопедизма (огрубляя, Испания – поборница трона и алтаря и та, что намеревалась то и другое сбросить), проявлялись все с большей и большей отчетливостью. Испания уже успела ощутить изменения к лучшему, и даже в реакционных кругах наметился отчетливый тренд к модернизации, явственный в том числе и в наших американских колониях, пока еще не ставивших под вопрос свою принадлежность испанской метрополии. Все это – и прогресс, и независимость колоний – еще могло быть достигнуто естественным путем: мирно, в ходе исторического развития. Но некомпетентная политика Годоя и высокомерие Наполеона подстроили нам смертельную ловушку. Под предлогом завоевания Португалии, на тот момент уже император французов, Наполеон ввел свои войска в Испанию и низложил королевскую семью, показавшую величайший в нашей истории пример низости, сервильности и гнусности. А после того как восстание в Аранхуэсе (организованное наследным принцем Фердинандом, ненавидевшим Годоя) снесло с вершин власти фаворита, Наполеон отправил во французскую Байонну (формально погостить, а на самом деле – пленниками) старичков-королей и наследника, которые устроили там такой цирк шапито деградации и семейных склок, что вспоминать до сих пор совестно. Под «дружественным нажимом» Наполеона Карл IV отрекся наконец в пользу Фердинанда VII, но все это было скорее для отвода глаз. Полуостров был уже оккупирован французскими войсками, и император, не имея ни малейшего понятия, с какими подданными ему предстоит иметь дело, принял решение окончательно отставить Бурбонов от испанского трона и провозгласить королем члена своей семьи. «Народ, которым правит духовенство, – записал он, уверенный в своей правоте, – не способен сражаться». Слова тонкого психоаналитика. Но штука-то в том, что если как полководец и император Наполеон был мастером на все руки, то вот в пророчествах он явно ни черта не понимал.