Стивен Рансимен - Падение Константинополя. Гибель Византийской империи под натиском османов

В городе оставался один маленький очаг сопротивления. Критские моряки в трех башнях у входа в Золотой Рог пока еще держались, и их никак не могли оттуда выбить. Вскоре после полудня, видя, что отрезаны со всех сторон, они неохотно сдались офицерам султана на условии, что их жизни и имуществу ничего не будет угрожать. У них было два корабля, вытащенные на берег ниже башен. Без помех со стороны турок, чье восхищение завоевали, они спустили корабли на воду и ушли на Крит.

Султан Мехмед уже несколько часов знал, что великий город в его руках. На рассвете его войска прорвались за частокол, и вскоре после этого, когда убывающая луна еще высоко стояла в небе, он сам подошел осмотреть брешь, через которую они вошли [81] Предание говорит, что на турецком флаге изображен серп луны со звездой именно потому, что султан вошел в город под таким полумесяцем, и это объясняет, почему там изображена убывающая, а не растущая луна. На самом же деле луна в то время должна была находиться в третьей четверти. . Однако он прождал до полудня, когда утихли первые резня и грабежи и восстановилось некое подобие порядка, прежде чем сам с триумфом вошел в город. Тем временем он вернулся к себе в палатку, где принял депутации от испуганных горожан и лично подесту Перы [82]. Еще он хотел узнать, какая судьба постигла императора. Однако она до сих пор неизвестна. Позднее по итальянским колониям в Леванте прошла молва, что якобы двое турецких солдат заявили, что убили Константина и принесли султану голову, в которой присутствовавшие пленные вельможи узнали своего господина. Мехмед ненадолго установил ее на колонне на форуме Августа, а потом, набив, как чучело, разослал для показа ко дворам главных правителей исламского мира. Очевидцы падения города говорили иное. Барбаро утверждал, что, по словам одних, тело императора видели в куче трупов, а другие заявляли, что его тело так и не нашли. Флорентиец Тетальди также писал, что одни говорили, будто ему отрезали голову, а другие – будто он умер у ворот, упав на землю от удара. И то и другое может быть верно, добавляет он, ибо император, несомненно, погиб в толпе, а турки отрезали голову у большинства тел. Преданный друг императора Сфрандзи пытался разузнать о нем хоть что-то, но выяснил только то, что, когда султан послал отыскать его тело, турки отмыли несколько трупов и голов в надежде опознать в них Константина. В конце концов нашли какое-то тело в носках с вышивкой в виде орла, орел же был изображен и на поножах. Посчитали, что это тело императора, и султан отдал его грекам для погребения. Сфрандзи тела не видел и сомневался, действительно ли это был труп его господина; также не смог он узнать и где его похоронили. В последующие века верующим показывали безымянную могилу в районе Вефа как место погребения императора. Ее подлинность не была доказана, и теперь она всеми заброшена и забыта [83].

Как бы там ни было на самом деле, султан Мехмед был доволен, что императора нет в живых. Теперь он был не просто султаном, а еще и наследником и властителем древней Римской империи.

Со времен халифа Умара и первых великих завоеваний ислама мусульманская традиция предписывала поступать с побежденными народами по совести. Если город или местность сдавалась победителю добровольно, ее полагалось не разорять, хотя, может быть, ей пришлось бы выплатить возмещение; местным жителям из христиан и евреев позволялось сохранить свои богослужебные здания, на которые налагались некоторые ограничения, касающиеся самих построек. И даже если они капитулировали из крайней необходимости, потому что обороняющиеся уже не могли сопротивляться, это правило тем не менее оставалось в силе, хотя в такой ситуации победитель мог настаивать на более суровых условиях, взимать большую дань и требовать наказания для самых упорных из числа неприятелей. Но если город брали приступом, его жители лишались всяких прав. Его на три дня отдавали победоносной армии на разграбление, и бывшие храмы вместе со всеми другими постройками переходили в собственность победителя, и он мог распоряжаться ими по своему усмотрению.

Султан Мехмед обещал своим солдатам три дня грабежа, на которые они имели полное право. Турки хлынули в город. После того как первые войска ворвались за стены, султан настоял на некотором соблюдении дисциплины. Полки входили один за другим, играла музыка, развевались флаги. Но как только они попадали в город, начиналась яростная охота за добычей. Сначала туркам не верилось, что с сопротивлением покончено. Они убивали без разбору всех, кто попадался им на пути, мужчин, женщин и детей. Кровь текла реками по крутым улицам от высокой Петры к Золотому Рогу. Но вскоре солдаты насытили свою жажду убийства. Они поняли, что пленники и ценности принесут им куда больше выгоды [84] Церковь Святой Марии Монгольской у турок традиционно зовется Кан Килисе, Кровавая церковь, из-за того, что кровь текла мимо нее по улицам с высот Петры. .