Ольга Добиаш-Рождественская - Эпоха крестовых походов и ее герои

Но в Аквитании, наследственной, «материнской» земле, — в соответствии с трагической иронией всей его жизни — Ричарда стерегла та случайность, которая столько раз нависала над ним и которой он так «чудесно» избежал «в безводных пустынях Сирии и в безднах грозного моря».

«Пришел король Англии с многочисленным войском и осадил замок Шалю, в котором, так он думал, было скрыто сокровище… Когда он вместе с Меркадье обходил стены, отыскивая, откуда удобнее произвести нападение, рыцарь по имени Бертран де Гудрун [36] По другим данным, рыцаря звали Пьер Базиль. пустил из замка стрелу и, пронзив королю руку, ранил его неизлечимой раной. Король, не медля ни минуты, вскочил на коня и, поскакав в свое жилище, велел Меркадье и всему войску атаковать замок, пока им не овладеют…

А когда замок был взят, велел король повесить всех защитников, кроме того, кто его ранил. Ему, очевидно, он готовил позорнейшую смерть, если бы выздоровел. Ричард вверил себя рукам врача, служившего у Меркадье, но при первой попытке извлечь железо тот вытащил только деревянную стрелу, а острие осталось в теле; оно вышло только при случайном ударе по руке короля. Однако король плохо верил в выздоровление, а потому счел нужным объявить свое завещание».

Английский трон, все земли, замки, три четверти принадлежащих ему драгоценностей и верность своих вассалов он завещал брату Иоанну (многократно его предававшему); остальную часть драгоценностей велел раздать слугам и бедным. В эти последние минуты им овладел столь для него характерный порыв великодушия. «Он велел привести к себе Бертрана, который его ранил, и сказал ему: “Какое зло сделал я тебе, что ты меня убил?” Тот ответил: “Ты умертвил своей рукой моего отца и двух братьев, а теперь хотел убить меня. Мсти мне, как хочешь. Я охотно перенесу все мучения, какие только ты придумаешь, раз умираешь ты, принесший миру столько зла”. Тогда король велел отпустить его, говоря: “Смерть мою тебе прощаю…” Но юноша [37] Далее цитируемый хроникер Роджер Ховденский продолжает словами какого-то не названного им латинского поэта. — Прим, автора. ,

И, развязав оковы, пустил его… Король велел дать ему сто солидов английской монеты… Но Меркадье без его ведома снова схватил Бертрана, задержал и по смерти Ричарда повесил, содрав с него кожу…

А умирающий король распорядился, чтобы мозг, кровь и внутренности его были похоронены в Шарру, сердце — в Руане, тело же — в Фонтевро, у ног отца…

Так умер он в восьмой день апрельских ид, во вторник, перед Вербным воскресеньем. И похоронили его останки там, где он завещал».

Обстоятельный биограф Ричарда Роджер Ховденский, установивший с большой точностью в своей «хронике» этапы его жизненного пути, собрал более полдюжины эпитафий, появившихся после его смерти. В текст биографии короля он занес с одинаковой добросовестностью как похвальные слова, так и злобные памфлеты.

Один, записывает Роджер, так сказал о его кончине: «Муравей загубил льва. О горе! Мир умирает в его погребении».

Другой — так: «Жадность, преступление, безмерное распутство, гнусная алчность, неукротимая надменность, слепая похотливость дважды пять лет процарствовали [в его лице]. Их низверг ловкий арбалетчик искусством, рукой, стрелой».

Третий:

Судьба постоянно ставила Ричарда Львиное Сердце в центр событий, под светом которых его личность сверкала всем богатством граней. Отблески славы сопровождали его на всем жизненном пути. Со временем, уже близкими к нему поколениями, его дурные свойства и дела были большею частью прощены и забыты. Этому помогло, конечно, и то, что люди, которые особенно сильно пострадали от действий Ричарда, поневоле молчали. Ничего не могли сказать уже сотни солдат и матросов, которых он вешал в Мессине и топил по пути к ней, тысячи пленных турок, которых он обезглавил у Акры, крестьяне, чьи жизни унесли подобные разрушительному смерчу нанятые им банды… Правда, оставались еще голоса аквитанских дворян, от поместий которых не осталось камня на камне, и лондонских буржуа, разоренных его финансовой политикой, и многих других самых разных людей, которым Ричард вольно или невольно сделал зло. Уже процитированная эпитафия, которая приписывает Ричарду «жадность, преступление, безмерное распутство, гнусную алчность, неукротимую надменность, слепую похотливость», принадлежит обычной монахине.